Действующие лица
Время: не слишком привлекательная блондинка с жабрами. Как метафизический атрибут носит на шее ожерелье из человеческих черепов.
Пространство: склонный к полноте юноша в пенсне и с хвостиком. Когда волнуется, начинает хвостиком вилять, от чего смущается ещё больше. Для символизма держит в руках гироскоп и постоянно не знает, куда его деть.
Эльфийская принцесса, она же Кикимора: острые ушки, редкие волосёнки, жутко раздражительна, круги под глазами – то ли от вечной невыспанности, то ли от хронического алкоголизм.
Четвероякий корень закона достаточного основания, он же Дед Корней: неопрятный старик с клочистой бородой, одет в поношенный мундир железнодорожников 30-х годов.
Анубис: злой накачанный мужик с головой добермана.
Имплювий и Комплювий: сиамские близнецы, внучатые племянники Стива Хокинга.
Вялоцараптор: был рождён хищником, ударился в философию и вылетел из стаи. Разрывается между двух своих ипостасей.
Хипстер: задохлик в клетчатых штанишках и жилетке в клеточку, в левой руке – томик Дерриды, в правой – айфон, на шее портрет Навального, на поводке капибарра-альбинос.
Гламурные подонки, гопники, пиарщеги «Единой России», корибанты, омфалопсихиты, метаципленарии, ававаксы, сатанисты, масоны, коты-декаденты, миноритарные акционеры и пр.
Сцена 1
Едва расчищенная площадка среди зарослей борщевика. Всюду кучи мусора. Видно, что когда-то здесь была автобусная остановка, но потом в соответствии с программой по развитию автобусного сообщения в глубинке, её оптимизировали. Ломаная скамейка, за ней покрытая трещинами бетонная стена, на которой на санскрите из баллончика написано «Здесь был Васиштха». Время в ужасе бегает кругами, рвёт волосы, затравленно озирается, причитает.
Время: Ах! Бедная я несчастная! Куда же мне деться! Куда же мне спрятаться! Они везде меня найдут! Они убьют меня! Спасите, спасите! О, кто защитит несчастную слабую девушку!…
Останавливается. Прислушивается.
Время: Вот и они! Как быстро! Что же мне делать?! Что???
Суетливо мечется, пробует сунуться в борщевик, обжигается, после чего бросается в другую сторону. Неожиданно ловко перепрыгивает через скамейку и прячется за стеной.
Входят два гламурных подонка. Одеты в розовые рубашки, с циничными мордами, в руках у одного открытая бутылка виски, у другого – ведёрко с чёрной икрой.
1ГП: Ну и где эта прошмандовка?
2ГП: Откуда я знаю? Её никогда нет, когда надо.
1ГП: Да уж, зато когда не надо, не знаешь, куда девать.
Брезгливо осматривают скамейку, смахивают мусор, садятся.
1ГП: Ну и чего мы тут делать будем?
2ГП: Нахрена ты меня спрашиваешь? Вчера же всё обсудили.
1ГП: Значит, валить?
2ГП: Да, валить, мочить, гасить, урыть. Что угодно. Тут дело не в терминах, а в эффективности.
1ГП: Ты, как я погляжу, прямо эффективный менеджер!
2ГП: Да уж поэффективней некоторых.
1ГП: Ты это сейчас на меня, что ли намекаешь?
2ГП: А чего намекать-то – я прямо говорю.
1ГП: И чем же это ты меня эффективнее?
2ГП: Да я всем тебя эффективнее.
1ГП: Чем именно?
2ГП: Да всем. Всем!
1ГП: Нет, ты скажи. Начал говорить, так уж продолжай.
2ГП: И продолжу. Насчёт неё кто придумал? Ты, что ли?
1ГП: Нет, ты…
2ГП: Вот именно. Так что заткнись и подай-ка мне бутылёк.
Первый отхлёбывает из горла, передаёт второму. Тем временем сам морщится и столовой ложкой, жадно ест икру из ведёрка. Давится, кашляет.
1ГП: Запить-то нечем?
2ГП молча протягивает бутылку обратно.
1ГП: Да не, не вискарь. Запить бы чем. От пойла сушняк, эта хрень солёная…
2ГП: Хорош ныть! Икра ему солёная, пойло мокрое. Мы здесь для чего?
1ГП: Убить Время.
2ГП: Ну вот и не отвлекайся.
Видно, как Время на заднем плане в ужасе таращит глаза и прикрывает рот ладошкой, чтобы не закричать.
1ГП: А как мы тут убьём Время? Тоска же смертная. Я думал, клубняк какой будет, девки, танцы, лигалайз…
2ГП: (передразнивает) Девки, танцы… Ты что, совсем остатки ментального пространства прокурил?
1ГП: Жорж, ты это… Ты за языком-то следи немножко.
2ГП: А то чего?
1ГП: А ничего. Ты щас ментом-то кого назвал?
2ГП: (тяжело вздыхает) Ладно, Артур, проехали. Вернёмся к теме. Для того, чтобы убить Время прежде всего нужно что сделать?
1ГП: Найти Время!
2ГП: Вот именно! А где мы её ещё найдём, как не в такой глухомани. Знаешь, как тут Время тянется?
1ГП: Она у тебя прям гимнастка какая-то. Тоже мне, Алиена Кабановна нашлась.
2ГП: Ты, Жорж, как я погляжу, остроумен, когда от тебя это совершенно не требуется.
1ГП: А ты мне не начальник, чтобы требовать. Я сам себе решаю, что от меня требуется и когда.
2ГП: Ы-ы. Начинается… Вот только не надо этого мне ницшеанства! Достали уже все, яркие личности, злобные индивидуумумы, философы с отбойными молотками. От тебя не я требую, а структура момента.
1ГП: Какого ещё момента?
2ГП: Не того, про которого ты сейчас подумал. Структура текущего момента. Эта структура предполагает, что не Время фигнёй страдать. Нужно убивать Время – вот на чём мы должны быть сосредоточены.
1ГП: А, ты про это… Ну да, так бы и сказал сразу. А то несёшь пургу какую-то.
2ГП: Я думаю, вот мы как сделаем. Я с ней познакомлюсь, приведём к нам на хату. Потом я её поимею, а ты, когда буду кончать, разобьёшь бутылку об голову.
1ГП: Я те чего, десантник что ли?
2ГП: Да не об свою голову, балда!…
1ГП: Об твою что ли? Ну ты герр Захер Мазох.
2ГП: Хватит тут троллить, мы не на форуме. Ей голову бутылкой проломишь. Так чтобы ей было больно, а нам приятно. Мы же подонки, всё-таки. А весь процесс не забудь заснять на видео и на ютуб выкинуть. Так и назовём: «Подонки убивают Время».
1ГП: И насилуют
2ГП: Ага, и насилуем… Ну что, пойдём искать эту шалаву – где она тут потягивается, кошка драная.
Встают, долго плюются и сморкаются вокруг, высыпают какой-то мусор из карманов, пытаются ногами сбить скамейку – не выходит. Уходят, по дороге 2ГП вступает в чьё-то дерьмо и воет по матерному. Через некоторое время из своего убежища осторожно, озираясь выглядывает Время. Садится на скамейку, всхлипывает. Тушь течёт, сопли пузырями, в общем, ни разу не привлекательно зрелище.
С другой стороны сцены выходит Пространство. Он насвистывает какой-то мотивчик, то ли Укупника, то ли Рахманинова, в такт похлопывая себя хвостиком по ляжкам. Ест шаверму. Искоса смотрит на Время, но делает вид, что её не замечает. Подходит к ржавой табличке, на которой когда-то висело расписание, долго близоруко всматривается, снимает и протирает пенсне, снова надевает, смотрит… Пожимает плечами, подходит к скамейке, садится. Доедает шаверму. Не знает, куда бросить обёртку, хотя вокруг всё уже загажено. Кое-как сворачивает, засовывает в карман. Ёрзает. Поглядывает на Время. Видно, что ему хочется заговорить, но неудобно. Наконец, он решается.
П: Девушка, а автобуса ещё не было?
В: А?
П: Автобуса, я говорю, не было?
В: (мотает головой) н-нет… Я не знаю.
П: А вы давно ждёте?
В: Чего?
П: Я говорю, автобус давно ждёте?
В: Какой автобус? Вы о чём?
П: Ну это же остановка. Или я не прав…
В: (оглядываясь) Да, наверное.
Разговор не клеится. Время достаёт косметичку, платок, пытается как-то привести себя в порядок. Пространство встаёт и прохаживается бесцельно, то и дело спотыкаясь о всякий мусор и торчащие из бетона прутья арматуры.
П: Девушка, а расписание вы не подскажете?
В: Что?
П: Расписание автобуса. Я другой пиджак надел, всё дома осталось. Вот и не знаю, когда теперь рейсовый… Может, вы подскажете.
В: Я тоже не знаю.
П: Тоже не местная? Проездом здесь?
В (шмыгает носом)
П: А я вот тут по делам отправился, думал, быстренько обернусь, туда-сюда, халтурка привалила… А тут глухомань, сам чёрт ногу сломит. Маршруты все поотменяли, как хочешь, так и добирайся… Вот.
Время прячет косметичку, смотрит на него исподлобья, но уже с некоторым любопытством.
П: Ни газет, ни сети, у местных что ни спросишь, так и норовят надуть. Если сказали тебе – идти направо, можешь смело идти налево, не ошибёшься. А один дед попался, так тот, когда я у него дорогу спросил, демонстративно монетку подбрасывать стал. «Вы, говорю, дедушка, что ж это творите?» А он мне отвечает: Я, мол, в школе, пока не закрыли, логику преподавал, так у меня были любимые загадки про индейцев, когда в первой деревне одни лжецы жили, а во второй одни правдорубы. Ну, там где миссионер должен был такой вопрос придумать, чтобы в любом случае узнать правильную дорогу.
В: (заинтересовавшись) И что?
П: А то. Этот старый хрыч пришёл к выводу, что единственный шанс у туземцев – это не держаться за правду или ложь, а отвечать случайным образом.
В: Он вам так дорогу и не сказал?
П: Сказал. Да толку-то от его ответов! Ещё и говорит: это, дескать, для меня вопрос метафизической важности. Каким образом ограниченное человеческое сознание может надуть божественную сущность, если бог все его шаги на тысячу ходов вперёд просчитывает? Только, говорит, делая случайный выбор, который не просчитывается.
В: То есть он вас за бога принял?
П: За лузера он меня принял. Я ему так и сказал: папаша, вы мне иррациональность и хаос не путайте! То, что вы пытаетесь выпрыгнуть за пределы своего рацио в область стохастических процессов, ещё ничего не значит. Вы тут пытаетесь познать непознанное и подчинить себе непознаваемое, а на самом деле сидите на копеечную пенсию и пьёте самогонку. Простое отрицание человеческой логики ещё не расширяет сознание, так что высший разум смотрит сейчас на ваши потуги и мерзко хихикает.
В: Ну, разве можно так! Он ведь старенький…
П: Ну и что? Старый человек должен быть мудр. Должен осознавать, что трудно бить бога.
В: Да, слышала. У меня на первом курсе даже книжечка такая была, хрестоматия по античной истории… Там на обложке Геракл Бахуса по лицу бил.
П: Ну вот, видите. А вы говорите – старец, старец. Завязли в своей логике, как черти в болоте… Кстати, не подскажете сколько время?
В (испуганно): А вы откуда меня знаете?
П (с недоумением): Я вас не знаю. А мы где-то встречались?
В: Вы сейчас меня по имени назвали.
П: Когда?
В: Ну вот, только что.
П: А что я сказал?
В: Вы спросили – «Сколько, Время»? Я, правда, так и не поняла, чего – «сколько»?
П: Так у меня часов нет. Я время не знаю, думал, у вас спросить.
В (с лёгким кокетством): Что же, можем познакомиться получше…
Пространство хочет что-то сказать, затем замолкает с раскрытым ртом, стоит так задумавшись. Хвост выдаёт бешенную мыслительную деятельность, выписывая причудливые эвольвенты в воздухе. Затем опускается по стойке смирно, рот расплывается в улыбке.
П: Вы? Это такая честь для меня.
В: Полно, бросьте.
П: Да нет, действительно! Я очень рад вас встретить
В: Не надо, не мучайте меня. Я самое несчастное существо в мироздании.
П: Быть того не может!
В (вздыхая): Может.
П: Как, и обладая всей это бездной, властью над жизнью и смертью, имея возможность никуда не торопиться и рано или поздно получать всё, что заблагорассудится…
В: Ах, оставьте! Это всё детские сказки! Никакой бездны, никакой власти. Меня все ненавидят и проклинают. А что я им сделала? Чем я заслужила такое отношение?
П: Ну, вас же всем так не хватает… Вы всем нужны…
В: Нужна, но слышу только оскорбления. Только стоны и плач бедолаг, которых куда-то гонят – на работу, на учёбу, на войну. Они никуда не успевают, потому что тем, кто гонит, нужно успеть потратить их жизни как можно быстрее, чтобы приняться за новых, а эти бедолаги проклинают небо и меня. Одни хотят меня сжать, другие растянуть – все эти вечные угрозы прокрустова ложа…А что я могу?
П: А молодёжь? Юноши и девушки? Счастливое Время, прекрасная пора…
В: Молодёжь??? Эти крепчающие звери с интернетом вместо мозга и кровью, отравленной алкоголем и гормонами. Вы представить себе не можете, до чего порой доходит! Сейчас вот здесь, до вашего прихода на скамейке сидели двое подонков и обсуждали, как бы меня изнасиловать и убить! А вы про какое-то «счастливое Время». Ах, бедная я бедная…
П: Но…
В: Что «но»? Что вы сможете положить на другую чашу?
П: Ну, например, было гм… было такое время, когда этих существ ещё не было. Да и в перспективе, я подозреваю, не долго им осталось.
В: Вы просто глупы!
П: Почему?
В: Неужели вы не понимаете, что я, Время, я едина. Я не могу жить ни прошлым ни будущим, ни настоящим. Это для вас неприятности могут иметь начало и конец. Мне даже этого не дано. Что происходит – происходит всегда
П: Понятно…
В: Да ничего вам не понятно. Вы вот тоже про часы, а ведь это почти сексуальное рабство, это вуайеризм. Каждое из этих устройств, не важно, из шестеренок или микросхем, это же средство, чтобы постоянно следить за мной. Подглядывать, обсуждать, смаковать подробности моей жизни. И я же ещё постоянно виновата. То меня им мало, то меня слишком много…
П: Ну.. может быть это немного некорректно, но такова уж мужская природа. От женщины всегда требуют соответствия каким-то вымышленным канонам.
В (вспыхивая): Каннон, к вашему сведению, это японская богиня милосердия! А у вас нет милосердия, ни у кого! Вы звери. И чем вы, да вы, такой холёный, с хвостиком, лучше тех падонков?
П (смущаясь): Ну, там разное количество «н»…
В: Количество! Как же… Вас же ничего другое не интересует. Только количество, только больше, больше, больше! А вечность – она не вычисляется. Она безразмерна, она объемлет всё… Но где вам до неё. У вас же там кучка барахла на одну шмотку меньше чем у соседа – вот что главное, вот о чём нужно думать!
П: Да подождите вы, я ведь тоже… Я ведь…
Время резко встаёт, отмахивается от него.
В: Ах, отстаньте! Мужлан…
Входят пиарщеги «Единой России». Это те же подонки, только возмужавшие. Поверх розовых рубашек солидные пиджаки, на лацканах значки с портретом Путина. В руке у одного вентиль от газовой трубы, у второго – осиновый кол.
1П-щег: Так-так, что за шум, а драки нет?
2П-щег: Что обсуждаем, господа? Опять, наверное, власть ругаем, да? Правильно я говорю?
1П-щег: А что им ещё делать? Конечно, ругают. И автобусы-то в стране не ходят…
2П-щег: …и школы-то все позакрывали…
1П-щег: …и жители-то местные все необразованные…
2П-щег: …и самогонка-то палёная…
1П-щег: … и деньги-то все из страны вывозят…
2П-щег: Да ещё и свободу слова запрещают!
1П-щег: Да! Это ты самое главное назвал! Запрещают им, видишь ли, страну, которая их воспитала и вскормила, говном поливать во всеуслышание.
2П-щег: Да ты что, Никодим, неужели правда запрещают?
1П-щег: Нет, Иван, никто не запрещает. Выходи, поливай, насколько силёнок чахлых хватит.
2П-щег: А что же им тогда не нравится, Никодим?
1П-щег: А работа, Иван, у них такая. Им деньги за это платят. За то, чтобы свою же Родину не любить.
2П-щег: Что, и много платят?
1П-щег: Нет, не много. Такой падали никто и никогда много платить не будет. Но им хватает. Вон, смотри, хвост уже отрастил.
2П-щег: И правда, хвост.
Подходит, осторожно двумя пальцами берёт Пространство за хвост. Тот выдёргивает, поднимается со скамейки
Пространство: Да вы что, с дуба рухнули! Чего вы ко мне привязались!
1П-щег: О, господин спрашивает – а чего мы к нему привязались? Что ему ответить?
2П-щег: А что тут ответишь? Тут отвечать нечего. Мы в России. Мы в своей стране. Мы конституцию соблюдаем. Нам бояться нечего. А вот он чего боится?
1П-щег: Да, ты чего так сразу забоялся-то?
2П-щег: В России законопослушным гражданам нечего боятся.
1П-щег: Да, боятся нечего. Законопослушным гражданам.
2П-щег: Вы же законопослушный гражданин?
1П-щег: Да?
2П-щег: Тогда вам бояться нечего. В России. У нас, конечно, не настолько цивилизованная страна, как Гейропа или Пендостан…
1П-щег: Ты что, Иван, нужно говорить «Великая Западная цивилизация».
2П-щег: А, ну да… Простите, чего ещё ждать от путинского холуя. Мы же тут, в сраной Рашке манеров не знаем…
1П-щег: Мы не настолько цивилизованные, чтобы сразу напалм на голову скидывать.
2П-щег: Куда уж нам…
Пространство: Что вам от меня надо?
1П-щег: Хы. Что нам от него надо… А что же ты, голубчик, нам начинаешь тут вопросы такие задавать. «Что нам надо?» Слышишь, а что же ты не задавался вопросами, когда хвостище вот этот отращивал?
2П-щег: Да, тогда, поди, не задавался. Отращивал да отращивал.
1П-щег: Вон, смотри, Иван, аж лоснится, хвостище-то.
2П-щег: Да, в плохой России-то, при «кровавой гебне» хвостище-то неплохо растёт.
Во время разговора Пространство пятится, пиарщеги наступают. Он становится за спинку скамейки и пытается отмахиваться от них.
Пространство: Оставьте меня в покое! Что вам нужно? Денег у меня нет.
Неожиданно вмешивается Время: Что вы к нему прицепились? Идите своей дорогой! Вас ещё самих проверить надо – может, тоже хвосты там прячете!
Пиарщеги поворачиваются друг к другу, какое-то время смотрят, затем прыскают от деланного смеха.
2П-щег: Слушай, Никодим, девушка хочет проверить, есть ли у тебя хвост?
1П-щег: Странно. Обычно у них девочки только девочками интересуются. А мальчики только мальчиками.
2П-щег: У кого – «у них»?
1П-щег: Ну, у них, в великой и единственно правильной западной цивилизации. На магистральном пути развития человечества.
2П-щег: А-а-а. На пути становления трансгуманизма.
1П-щег: Да-а-а-а… Трансгуманизма и ещё неолиберальных ценностей!
2П-щег (показывает на хвост): Таких, что ли, ценностей?
1П-щег: Таких в первую очередь. Ты что, не знал, что это высшая ценность?
2П-щег: Нет, Никодим, не знал.
1П-щег: Так знай, Иван. Завтра такие вот хвостатые с плакатами на площадь повыходят, хвост-парады будут проводить.
2П-щег: Ага, детей наших начнут растлевать.
1П-щег: Это уж обязательно. И не дай бог ты такого хвостатого тронешь – сразу визг начнётся, что ты его по хвостовому признаку дискриминируешь…
Пространство: Да идите вы к чёрту, вы что, борщевика обкурились?!
Пиарщики снова поворачиваются друг к другу, деланно смеются. В это время на сцену выходит Хипстер. С капибаррой на поводке.
Хипстер: О-о-о. Вот кого я давно искал…
1П-щег (оборачиваясь): Это чё ещё за клоун…
Хипстер: Вот кому я сейчас кровя-то информационной пущу…
1П-щег: Э, малец, ты, хорош баловать!
Достаёт айфон, фоткает пиарщиков, наступающих на Пространство и Время, потом отключается от происходящего и углубляется в общение с телефоном.
Второй пиарщег оборачивается, открывает рот
2П-щег: Ты, гад, как его проворонил?
1П-щег: А я чё? А это что?
2П-щег: Чё-чё… Хвост через плечо. Это ж отмороженный блоггер, пишет под ником «Дизельный карбюратор», у него в одном фейсбуке паблик на 500 тыс.
1П-щег: И чё?
2П-щег: И ничё! Доничёкались.
У Второго пиарщега пищит телефон в кармане. Достаёт, вытягивается по струнке:
2П-щег: Да, товарищ, майор! Отслеживаем, товарищ майор! Мы… Не… Постараемся… Да мы не ожидали, что он… Да… Хорошо! Так точно! Сделаем! Да! Служу Газпрому!
Опускает телефон. Бледнеет. Тут пищит трубка у первого. Достаёт, склоняется над ней.
1П-щег: Гляди, Иван…
2П-щег: Чего там?
1П-щег? На инстаграмме уже 5200 лайков.
2П-щег: Что? Где?
1П-щег: Да вот же.
2П-щег: Уй ё-ё-ё-ё, худо-то как.
1П-щег: Так и подписал?
2П-щег: Ага. «Расовая сегрегация на практике»
1П-щег: А на Фейсбуке чего?
2П-щег: Ща, погоди…
1П-щег: Да давай ты, уже быстрее!
2П-щег: Не дёргай меня. Это у этих вот, на курсах цэрэушных учат на скорость гаджетами пользоваться. А тут пока найдёшь чего куда твари буржуинские запрятали… Где же она
2П-щег: Ниже… Выше. Да стой, проехал опять. Да дай сюда, ты не умеешь!
1П-щег: Ты всё умеешь! Отдай, щас найду… Во! И пишет, и пишет.
2П-щег. А, ну да. «Сегодня российская власть в поисках внутреннего врага, образ которого должен отвлечь общество от плачевного состояния дел в экономике и правовой среде, наконец-то сделала следующий и вполне логичный шаг. Видимо, культивация гомофобии, ксенофобии, арахнофобии и клаустрофобии уже не приносят тот эффект, на который так рассчитывает сурковская пропаганда. Люди постепенно начинают прозревать. И вот уже современные нацисты нашли современных новых евреев. В качестве объекта преследования выступает сегодня наименее социально защищённая группа – носители хвостов. Люди, вся вина которых единственно в том, что у них количество позвонков на 7-10 единиц больше, чем у «расово чистых» членов «Единой России», вынуждены жить в непрерывном страхе и унижении. Сегодня наш корреспондент стал свидетелем вопиющего случая антропометрической дискриминации….»
1П-щег: Пипец…
2П-щег: Чего тут ещё. «… в то время, как близкие к кремлёвским кругам олигархи продолжают беззастенчиво… стагнация в экономике и прочная зависимость от потока сырьевых денег, который, однако, не может уже компенсировать даже на минимально необходимом уровне… самовоспроизводство коррупционной модели… ощущение скатывания к наиболее мрачным и кровавым периодам российской истории…»
1П-щег: Ах ты, гадёныш!
2П-щег: Гляди-ка, а комментариев-то. Вот я им сейчас…
1П-щег: Остынь, не читай. Комментариями сейчас сам товарищ майор занимается. Нам бы этого гада.
2П-щег: Когда успел-то?
1П-щег: А чего там успевать? У них стандартные заготовки из Госдепа присланы. Вставил вместо «геи» – «хвостоносцы» и все дела.
2П-щег: А ну, иди сюда, паскуда! Я тебе сейчас этот айфон… Вырастили креаклов на свою голову!…
1П-щег: Ты чего творишь! Он же на ютуб успеет скинуть.
2П-щег: Да мне похрен, хоть на твиттер с гугл-плюсом! До каких пор русские люди будут перед всякой дрянью трястись?! Чего мы их так боимся? Кучка таких уродов пишет, а другая читает! Сколько можно! Наболело уже у меня на душе, Никодим, сил больше нет. Дай я этого гада сейчас урою!
1П-щег: Ваня, Ваня, тихо…
Хипстер, чуя недоброе, поворачивается и неторопливо уходит. Пиарщеги срываются с места и бегут. Хипстер от них, уже со всех ног. Все скрываются за сценой. Слышны вопли, крики: «Не допустим для России югославский сценарий!», «Ракеты на Кремль!», «Путина в Чечню!», «Либералов в Гулаг!», удары по морде, снова вопли, какой-то странный рык, визги, чавканье. Потом всё стихает.
Время вздыхает, зачем-то достаёт платок, потом прячет обратно.
Время: Ах, как всё это гадко, пошло… Пошло…
Оба молчат. С той стороны, откуда убежала вся компания раздаётся клацанье когтей по бетону. Затем сбоку высовывает зелёная чешуйчатая морда с клыками, потом длинная морщинистая птичья шея. Потом выходит Вялоцараптор. Похож на обвешанного мышцами ощипанного страуса, только покрыт чешуёй и ощетинился во все стороны когтями и клыками. Он ковыряет когтем в зубах и сплёвывает что-то вроде обгрызенного слюнявого куска айфона.
Раптор: Простите, не помешал?
Пространство: Нет-нет, что вы.
Раптор: Отлично. А то последнее время что-то совсем тут грустно стало. Поговорить не с кем. Все куда-то бегут, бегут… А как догонишь – инстинкт хищника берёт верх над цивилизованным существом. И это тоже печально.
П: Да, и не говорите.
Раптор: А вы бежать не собираетесь?
П: Нет, как видите.
Раптор: Ну и правильно. Куда тут убежишь-то? Пустошь кругом, бурелом, безлюдье. Кричи – никто не услышит
П: А вы уже всё проверяли?
Раптор: Конечно, и неоднократно. Вон, смотрите – это сабельный коготь. Он предназначен для того, чтобы выпускать кишки у жертвы из брюха. Один удар – и готово. Кератиновая оболочка. Форма тоже интересная – пересекается пара гиперболических поверхностей. Отличный эволюционный ход – сама затачивается за счёт постоянного роста. Правда, здорово?
П: Про эволюцию я бы, на вашем месте…
Раптор: Продолжайте-продолжайте. Я не обижаюсь. Эволюция обидна только для классов, видов и родов, а мы с вами индивидуумы. Так что кто здесь выживет, кого выживет – это уже зависит не от эволюции, а от других наук. Физики, например. Хотите узнать, какое давление этот коготь развивает при втыкании в кожный покров?
П: Не хочу.
Раптор: Ну и правильно. Что раньше времени себя расстраивать. Но вы же не будете меня осуждать? Вы же, судя по виду, люди разумные, не та шалупонь, что тут только что бегала и визжала. Вы же понимаете, что природа первична, а нам остаётся рисовать лишь теми красками, что она нам выдала?
П: Ну да, куда ж против природы…
Раптор: Вот и я про то. То, что мы называем «творчеством» не более, чем попытки ребёнка сложить разные домики из всё того же набора кубиков. И если все мои кубики будут одного цвета – не означает же это, что я должен оставить попытки?
П: Это как кубик-рубик для военных…
Раптор: Что, простите?
П: Ну, есть такая шутка, что у офицеров все грани кубика-рубика выкрашены в один цвет, а у прапорщиков они ещё и не крутятся.
Раптор: А это анекдот такой, да? В том смысле, что военные глупые и для них эта головоломка упрощается? Я вас правильно понял?
П: Да, совершенно верно.
Раптор: Знаете, я, пожалуй, не буду портить наше знакомство какими-то актами агрессии, но на будущее всё-таки хотелось, чтобы вы не принижали интеллектуальный уровень нашего диалога. Мне это не очень приятно.
П (вполголоса): Какие все обидчивые.
Раптор: И не нужно вот этого вот недовольного бурчания. Я вас прекрасно слышу. Дело здесь не в обиде. Просто цивилизованное существо от дикаря отличает понимание уместности того или иного контекста и умение их не смешивать. Я вам говорю о концептуальных вопросах, о природе вещей, о каких-то своих, принципиальных для меня переживаниях. А вы берёте только внешний образ – «кубики» – и отвечаете анекдотом, простите, не первой свежести. Если не хотите или не можете поддерживать беседу, так и скажите. Или у вас времени нет?
П (загораживая собой Время): Для вас – нет!
Раптор: Что, извините? Что вы сказали?
Время (отстраняя защитника и выходя наружу): Это я. Что вы от меня хотите?
Раптор: Поговорить.
Время: Ну так говорите нормально. А то здесь все только и делают, что говорят с каким-то подтекстом. Все такие из себя интеллектуалы, а сами только и думают, как бы других сожрать, запугать, насладиться чужой беспомощностью. Я не мышка, не надо со мной играть и запугивать. Хотите сожрать – жрите. Результат удивит, я гарантирую.
Раптор: О, смелая девушка! Смелый юноша, хоть и толстенький! Люблю таких. В смысле, смелых. Нет вкуснее, если ещё с соевым соусом и чесночком… Ладно вы, пошутить уже нельзя. Я просто проверял вас. На самом деле у меня к вам очень серьёзный разговор.
П: Опять насчёт кулинарных пристрастий или остроты когтей?
Раптор (морщится): Это уже не остроумно! Давайте к делу.
В: Мы вас слушаем.
Раптор: Только сосредоточьтесь, это очень важно!
В. и П: Слушаем!!
Раптор: Так вот, представьте такую ситуацию. Мы берём изречение «все боги чёрные».
П: Негры что ли?
Раптор: Да нет, цвет такой просто у них. Окраска. Не перебивайте. Мы делаем двойную логическую инверсию и получаем абсолютно тождественное высказывание «все не чёрные существа – не боги». Пока понятно?
В: Да… в общих чертах…. а зачем…
Раптор: Да вы слушайте, не перебивайте! Так вот, получается, что каждый предмет, который будет подтверждать второе изречение, станет подтверждением и первому. То есть, если я, например, обнаружу зелёного метаципленария, то он сам по себе будет подтверждать тот факт, что все боги чёрные. Правильно?
П: В: Наверное.
Раптор: Да не «наверное», а точно, здесь нет никакой логической ошибки!
П: И что дальше?
Раптор: А дальше вот что. Возьмите другое высказывание «все боги белые». Его можно тем же путём привести к изречению «все не белые существа – не боги». А это значит, что тот же самый зелёный метаципленарий с тем же успехом станет подтверждением высказывания «все боги белые». Так?
В (неуверенно): Так.
Раптор: Но исходные изречения-то противоречат друг другу! Так о чём же свидетельствует самим фактом своего существования зелёный метаципленарий?
В: А вы их видели?
Раптор: Кого?
В: Ну, этих самых… мета-ципленариев…
Раптор: Какое это имеет значение! Я говорю про глубокую аберрацию, которая присуща всему нашему логическому аппарату. Вот вы представьте себе зелёного метаципленария – что, глядя на него, вы можете сказать о цвете богов?
П: Вам бы с одним дедушкой в деревне на эту тему поговорить. Он когда-то логику преподавал. Лживые индейцы, честные миссионеры, боги не играют в кости и всё такое.
Входят Четвероякий корень закона достаточного основания (он же Дед корней) и метаципленарий. Последний – высокий стройный юноша, покрытый разноцветными перьями, с клювом и крыльями.
Дед корней (оглядывая собеседников): Ну что, Царапушка, опять к людям пристаёшь, парадоксами донимаешь? Да вы не беспокойтесь, он у нас хороший, добрый. Только нечисть всякую сильно недолюбливает. Он же у нас реликт, душа простая. Если поговорить не о чем, то и скушать можно. И то ведь правда, зачем такому-то человеку небо коптить, с кем и перемолвиться незачем? Только биосферу зазря пожирать.
Раптор морщится: Ладно, я сейчас. Что-то у меня живот прихватило.
Держась за пузо, скрывается за бетонной стеной. Оттуда слышится шуршание борщевика, бурчание, звуки исходящих газов. Смог стелется по земле. Звучит соответствующая мелодия Deep Purple.
Дед корней: И какой только дряни не наестся! Анадысь мормоновца съел, прямо с книжками божественными. Потом так мучился, так мучился! Всё у него «Книга мормона» не выходила. Встала поперёк прямой кишки – и всё, ни туда ни сюда. Они ж там за экологию все борются, из пластика какого-то страницы делают. Вот так и живём. Западу – экология, а русский человек ложись да помирай.
П: Я так понимаю, про расписание автобуса вас тоже спрашивать бесполезно?
Дед корней: Это почему же ещё?
П: Так вы же дорогу не захотели говорить. Логика, индейцы и всё такое.
Дед корней: А зачем я вам должен что-то подсказывать? У каждого свой путь, и каждый сам его должен пройти.
П: Так вы что, социал-дарвинист? Считаете, что человек человеку «лупус эст»?
Дед корней: Нет, я как раз считаю, что человек человеку друг, товарищ и брат. А вот трудности – они закаляют. Так что я помог брату своему закалиться в борьбе с трудностями. Вы же всё равно дорогу нашли?
П: Нашёл, но…
Дед корней: Вот видите, как чудно!
П: А как же эти ваши истории про логику и индейцев?
Дед корней: Они имеют самое прямое отношение к тому, для чего вы все здесь собрались. Дело в том, что я исследователь. Я исследую иную логику, иррациональную, надчеловеческую. Нам доступна только одна система логики, все положения которой были детально разобраны по косточкам ещё Аристотелем. Но мир-то создан и существует по системе иной, божественной, если хотите. И оттого, что мы её понять не можем, и возникают все неприятности. Точно так же и весь числовой ряд состоит из чисел рациональных, которыми считают люди и иррациональных, которыми считают боги. Мы не можем обсчитать мир, как математическую головоломку, потому что не в состоянии найти структуру этих вот, вторых чисел. А они-то и являются базовыми константами мироздания. Например, «фи» – коэффициент золотого сечения, или «пи» – отношение длины окружности к её диаметру. Вы никогда не задумывались, почему такое простое по сути своей геометрическое соотношение выражается таким чудовищно сложным числом?
П: Задумывался. Решил, что вселенная не обязана быть простой.
Дед корней: Вот именно. Для нас она непонятна и сложна. А для кого-то проста и самоочевидна.
П: И к чему вы пришли в своих изысканиях?
Дед корней: К тому, что иррациональная логика должна быть вне Времени, как обычная логика – вне Пространства.
П: Вы что, хотите сказать, что у меня нет логики?
Дед корней: Возможно. Судите сами, когда человек мыслит, ему не нужно пространство.
П: А как же круги Эйлера?
Дед корней: Это же просто костыли для разума. Попытки пояснить абстракцию с помощью созерцаемых образов. А вот без времени не обойтись. Обе посылки силлогизма и вывод из них должны располагаться в строгой временной последовательности, иначе теряется всякий смысл. Вся логика человека зависит от времени, это неизбежно.
Пространство (искоса взглядывая на Время): Хм…
Дед корней: И от этого все проблемы. Человечек ничего не может решить раз и навсегда, он переменчив и слаб, хотя может быть безусловно рационален в каждый отдельно взятый момент.
Время: То есть, вам тоже Время мешает?
Дед корней: Мне – нет. Но вот в иррациональной логике, в логике богов времени быть не должно. Да и посудите сами, если существует причинно-следственная связь, то для чего нам нужно время? Есть исходное состояние, есть законы, по которым мир существует, поэтому можно узнать его положение в любой момент. И зачем ему при этом реально существовать? Для проверки своих же законов? Получается какая-то бессмысленная избыточность.
П: Так вы что же, хотите уничтожить Пространство и Время, чтобы понять мысли богов?
Дед корней: Не скрою, такая мысль приходила мне в голову. Тем более, что вы оба – не более, чем категории моего разума. В реальности-то вас нет. Ни Пространства. Ни Времени.
П: А что же есть?
Дед корней: Откуда я знаю? Вы мне весь вид загораживаете.
В: Хотите узнать, какие вещи сами по себе?
Дед корней (морщится): Тоже мне задача! Я хочу мир пересобрать. Сложить его во что-то более комфортное, пусть даже из тех самых кусочков. Теперь Время у меня есть, Пространство есть. Осталось обрести божественную логику, познать иррациональное, и я сделаю то, что давно уже собирался.
П: И как же?
Дед корней: Для этого мы здесь. И скоро мы все отправимся в путь – кстати, возвращаясь к вашему вопросу про расписание…
Из кустов выглядывает Вялоцараптор с кислой мордой, хочет что-то сказать, махает лапой и опять исчезает. Снова слышится кряхтение и бурчание.
Дед корней: Траванулся, бедняжечка. Эх, тоже мне, санитар ноосферы.
П: Вы начали про расписание говорить…
Дед корней: Правда, что ли? А что про него говорить-то. Отсюда автобус идёт только в один конец.
П: Это куда?
Дед корней: В Теотиуакан, место, где люди становятся богами.
П: Так, а нам-то там что делать?
Дед корней: Поедете со мной. Там места красивые. Силы поднаберётесь.
П: А вы, вообще, уверены, что ваш мир лучше будет? Этот хоть как-то ещё держится…
Дед корней: Я ни в чём не уверен. Не думаю, что мы что-то потеряем. Этот мир – худший из возможных миров, так что, либо мы его доломаем, и тогда не жалко, не мир и был. Или сделаем что-то поприличнее.
П (тяжело вздыхает): Да, похоже вы сильно зациклились на этой идее… А метаципленарий с вами зачем?
Дед корней: А у него там родственники. Навестить едет.
С другой стороны на сцену выходит Эльфийская царевна, она же Кикимора. Идёт понуро, вся кислая, непричёсанная, что-то бурчит себе под нос. Невесело оглядывает собравшихся.
Э-К: О, пионерский лагерь в турпоход собрался. То все по норам сидят, а сегодня прямо день посёлка…
Дед корней: Привет, внуча!
Э-К: Привет, старых хрыч.
Дед корней: Ай-я-яй, а ещё принцесса! Разве же можно так со старшими разговаривать?
Э-К: Тоже мне, знаток изящных манер. Раз сам из себя такой культурный, так какого ты хрена тут на мой возраст намекаешь?
Дед корней: Я не намекал…
Э-К: Намекал-намекал.
Метаципленарий: Действительно, намекали.
Э-К: Защитничек подоспел! А ты-то куда собрался, чудо в перьях?
Пространство: Смотрите-ка, и тут продвинутая молодёжь. Не всех старина раптор догнал.
Метаципленарий: Почему вы так считаете?
Пространство: Грубит всем.
Метаципленарий: Это не грубость, а скорее стиль общения. Поживите на болотах, сколько она, ещё не так заговорите.
Пространство: Ну, уж не знаю…
Метаципленарий: Люди от одиночества становятся замкнутыми и некоммуникабельными. А потому очень часто маскируют своё смущение показной агрессией.
Э-К: Так, фрейды и фроммы доморощенные, хорош тут умничать. А то я и сама могу психоанализ провести, так что мало не покажется.
Метациленарий: Да, правильно говорят – не лезь глубоко в женскую душу. Ибо нет там дна и нет оттуда возврата…
Пространство, Дед корней и Раптор из кустов хором заканчивают цитату: …там лишь сонмы демонов терзают ангела.
Э-К (фыркает): Так то в женскую! В человеческую!
Пространство: А вы, простите?…
Э-К: А я Кикимора.
Метаципленарий: Ну и зачем вам это самоуничижение? Вы же эльфийская царевна!
Э-К: Ну да. А я как сказала? Типичная эльфийка. Здесь же все люди образованные, Толкиена читали, поди.
Раптор: Я как-то толкиениста поймал. Ох и жёсткий был, падла! Едва от доспехов его очистил…
Э-К: Так что все знаете, что бывает с эльфами после длительной деградации.
Пространство: И что, простите?
Э-К: Что-что… У подружки спроси, она вроде потолковее тебя.
Время: Вы превратились в гоблинессу?
Э-К: Ох ты, господи, что ж вы все такие тупые-то! Ну какие здесь гоблины с орками, это же Россия. Здесь только нечисть всякая лесная. Вот я в Кикимору обратилась… уже… практически…
Пространство: Позвольте, а метаципленарии тут откуда???
Метаципленарий: Я так понимаю, сказку о Финисте – ясном соколе вам бабушка в детстве не рассказывала?
Пространство: Нет. Я и бабушку-то свою не помню.
Дед корней: Сирота, что ль? А родители у тебя есть?
Пространство недобро прищуривается: А зачем они мне? И с какой целью вы интересуетесь?
Дед корней: Так… из простого человеческого участия.
Пространство: «Участия». Скажите лучше – любопытства. Причём, любопытства нездорового, я бы даже сказал, подозрительного…
Раптор: У-у-у…. эк, вас, уважаемый…
Пространство: А что? Почему это я должен с вами всеми откровенничать? Всем от меня что-то нужно. Вся эта постоянная погоня за квадратными метрами, гектарами, оценка разных кусочков, каждого по своей цене… Вон богатенькие буратины даже звёзды с галактиками уже начали делить. Тут как-то невольно почувствуешь себя персонажем из книги Елены Молоховец.
Время внезапно разворачивается и бьёт его по морде: Вы подлец! Не могли сразу представиться!
Пространство: А с какой стати? Вы тоже визитки не раздаёте.
Время: Я скрывалась, меня убить хотели. Мне помощь была нужна. Как вы не поймёте!
Пространство: Это вам-то – помощь? Да вы нас всех переживёте!
Время: Это пошло! Подло! Да просто недостойно! А я откровенничала, душу перед вами раскрывала, а вы!… Вы!
Пространство: А что – «я»? Не нужно быть такой погружённой в себя. Ну, давайте, покажите всем, какая вы гордая, какая у вас сложная натура. Вы же этого хотите?
Дед корней: Ребятки, не ссорьтесь! Вы нам всем нужны. Без вас никакого нового космоса не будет.
Пространство: Вот, видите? Даже этот старик и то сразу догадался. Потому что он, в отличие от некоторых, не страдает от терминальной стадии нарциссизма.
Время: Оставьте! Меня! Все!
Э-К: Девушка, прекратите вы эту истерику, смотреть тошно! Думала, сяду спокойно на автобус, да и уеду отсюда, куда глаза глядят. Подремлю в дороге. Нет, стоило собраться, тут целый балаган. И ведь никого же годами не бывает… Ну что вы все за люди такие! Эх, ладно, поду я обратно в болото.
Разворачивается, собирается уходить. Метаципленарий догоняет её: Оставайся, не обращай на них внимания.
Сцена сосредотачивается на их диалоге. Остальные персонажи остаются где-то на заднем плане. Видно, что они спорят, беззвучно разевают рты в крике, размахивают руками.
Кикимора останавливает, поворачивается, долго смотрит на него хмуро, исподлобья.
Э-К: Ну останусь. И что? Кому-то лучше станет от этого?
Метаципленарий: Да, возможно.
Э-К: А этот автобус… Он действительно существует?
Метаципленарий: Конечно. Знаешь, я ведь тоже не всегда жил здесь. Там, давно и далеко отсюда меня чтили как Кецалькоатля, пернатого бога, высшее воплощение Солнца среди людей.
Э-К: Не дурно. А чего в нашу глухомань попал? Дауншифтинг? Решил для разнообразия побыть аскетом?
Метаципленарий: Нет. Я люблю роскошь и власть.
Э-К: Решил помедитировать? Себя искал?
Метаципленарий: Ещё чего не хватало! Медитация – это для слабых.
Э-К: Ты думал, что периоды активности и отдыха подобны вдохам и выдохам и их нужно чередовать между собой, чтобы достичь гармонии в мире и в себе?
Метаципленарий: Не-а. Вот об этом вообще как-то не задумывался.
Э-К (смотрит пристально): Выгнали, что ли?
Метаципленарий усмехается, молодецки поводит плечами: Кого? Меня?! Да это я их всех могу выгнать!
Э-К: А чего же ты тогда.
Метаципленарий: Да просто захотел так. А теперь назад хочу. Вот и всё. Поедешь со мной?
Э-К: А что я там делать буду?
Метаципленарий: А тут ты чего делаешь? Кстати, зовут тебя как?
Э-К: Алатиэль Тинувиэлевна. И не надо спрашивать, как это по-русски. Я сама не знаю.
Подходят к краю сцены, присаживаются, свесив ноги в темноту.
Э-К: Ты знаешь, эльфов постоянно идеализируют. И я до сих пор не могу понять – откуда эту дурь пошла. На пиарщиков они когда-то скидывались? Вот ты как эльфов представляешь?
Метаципленарий: Да никак. Мне созерцательный образ жизни не свойственен. Я предпочитаю действия.
Э-К: Хорошо тогда. А то все почему-то думают, что эльфы только играют на арфах, пишут стихи и неторопливо прохаживаются в белых одеждах среди хрустальных замков.
М: А что, не так?
Э-К: Ты что, тупой?! Конечно, не так. Ты хоть подумай, это же бессмертные твари. С каждым годом они всё больше трясутся за свою жизнь, становятся всё более трусливыми и жадными. Инстинкт продолжения рода заменяется инстинктом самосохранения… И на это накладывается всеобщая вялость и отупение. Все навыки, которые были необходимы для выживания, усвоены ещё сотни тысяч лет назад. Всё повторяется, ничего нового, ничего интересного. В итоге одни начинают копить деньги, другие ударяются в коллекционирование, третьи скупают недвижимость, четвёртые зарываются в какие-то подземные бункеры с замкнутой системой жизнеобеспечения. И всё это в постоянном страхе, что найдут, отнимут. В постоянном страхе за своё здоровье. В постоянном раздражении от того, что жизнь не стоит на месте и в ней появляется что-то новое. Один из моих кузенов, к примеру, работает директором фондового хранилища национального музея в Антверпене. Считается отличным специалистом. Его работа состоит в том, чтобы собирать как можно больше картин и скульптур в подвалы музея и любыми путями не допускать, чтобы их увидела широкая публика. Другой дальний сородич – член правления Райфайзен-банка. Богатый, сволочь. У него уже столько денег, что он с ними что только не делает, они всё прирастают и прирастают. Как в той сказке про волшебный горшочек. А он их всё прячет, прячет. И чем лучше прячет, тем больше боится, что сам найти не сможет. Мерзкий тип, в общем… Дядюшка где-то в Непале, в одном из горных храмов. Его там монахи почитают за святого, а он им всё обещает раскрыть секрет вечной молодости, если ещё храмовых сокровищ раздобудут. Уже пять ярусов в глубину вырыли и всё забито золотом, вазами каким-то, кинжалами, сундуками гнилыми с каменьями. Вокруг скелеты, вонища, гадюки ползают – добро стерегут. Монахи пресмыкаются, руки ему целуют. А ему всё мало…
М: Да уж, ну и семейство у тебя…
Э-К: думаешь, я лучше?
М: Конечно, лучше!
Э-К: Чем же это?
М: Ты умнее. Тебе эти побрякушки не нужны.
Э-К: Да уж, умнее, сказал тоже. Мне уже давно ничего не надо. Сначала наслаждалась радостью деградации, теперь и это наскучило. Как думаешь, а что со мной станет в том месте, где люди становятся богами? Я же нелюдь.
М: Какая тебе разница? Съездишь, развеешься немного. Полетаем. Я тебе своё, так сказать, родовое гнездо покажу.
Э-К: А эти все?
М: А что – «эти»?
Э-К: Ну, Пространство, Время.. Дед дурной, возомнивший себя демиургом.
М: В жертву их всех! Разложим их на вершине великой пирамиды, вскроем груди обсидиановым ножом, вырвем сердца и шашлык сделаем!
Э-К: М-да… В сказке о Финисте – ясном соколе таких подробностей не было.
Входят сиамские близнецы Имплювий и Комплювий. Это реинкарнация съеденных Вялоцараптором пиарщегов. Поэтому они снова одеты в розовые туники.
И: Привет!
К: Привет!
И: Я Имплювий!
К: Я Комплювий!
Э-К: Здрасьте…
И: У вас есть Время?
Э-К: Да.
К: А Пространство?
Э-К: Да вон они, выясняют отношения. А вам зачем?
И: Для Алхимического брака!
К: Для Великого свершения!
И: Мы пошли!
К: Спасибо за помощь!
И: Ещё увидимся!
К: Не пропустите!
И: Все должны участвовать в Великом деянии!
К: Приходите, будет интересно!
Уходят.
Э-К: Что за дурдом сегодня. Прямо светопреставление какое-то. Жили в предбаннике вечности, а попали на проходной двор. Может, там по вашему календарю, метаципленарскому какие-то святые даты?
М: Календарь здесь не работает.
Э-К: А часы?
М: И часы.
Э-К: Что, вообще никакие?
М: Никакие.
Э-К: Даже Солнечные?
М: Нет. Солнца здесь никогда не бывает.
Э-К: А, точно. Всё забываю. Ну, а хоть клепсидру какую-то соорудить можно?
М: Бесполезно. Пока ОНА сама здесь, во плоти, мы никак не можем ни контролировать, ни измерить Время.
Э-К: Погоди, а как же мы тогда автобуса дождёмся?
М: С помощью Алхимического брака, как эти вот и говорили.
Э-К (отворачивается): Да ну вас всех. Только одно на уме. Какой, к чертям, брак? Они ж видеть друг друга не могут. И потом… Если они Время и Пространство, значит отец один.
М: Это будет ритуальный брак. Они создадут пространственно-временной континуум, где будут сплетены все возможные вселенные и все возможные варианты событий. Это и есть Мультиверсум, настоящий Теотиуакан, а не его проекция на Земле. Мы отправимся туда, а тебе останется только выбрать мир по своему вкусу.
Э-К (вздыхает): Тогда бесполезно. Я обязательно хрень какую-нибудь выберу.
М: Положись на меня. Я один из богов, а значит, владею божественной иррациональной логикой. И плохого не посоветую.
Э-К: А почему я должна тебе верить?
М: А что тебе остаётся? Сходи к этому толстячку с хвостиком. Может, он тебе что-то лучшее предложит.
Э-К: Вот уж нет. Ушки, хвостик. Только зверушек загадочных плодить мне не хватало.
М: Тогда пошли, готовить площадку.
Э-К: Эх, не нравится мне всё это…
Возвращаются на автобусную остановку. Там многолюдно. Всё поменялось. Прямо среди куч мусора сидят нагие омфалопсихиты и созерцают собственные пупки. Над каждым омфалопсихитом поднимается огонёк мерцающей ауры, в котором бешено мечутся картины мира людей: автомобили, витрины супермаркетов, женщины в мехах, нефтеналивные танкеры, заброшенные теплоцентрали, астролябии, канализационные колодцы, накрытые для пиршества столы, вертолёты, фаллоимитаторы, арифмометры, глобусы, огромные человекоподобные роботы, копающиеся в баках бомжи, столешницы с вырванными ножками, мотки проволоки, упакованные в пластик куски мяса, хирургические инструменты, дискеты с отломанными краями, магнитофоны, дыроколы, рулоны рубероида…
Чуть поодаль горит костёр, за ним трое миноритарных акционеров Роснефти играют в ножички на раздевание. По всей поляне в священном экстазе носятся корибанты, за ними бегает вялоцараптор, ловит одного за другим, пожирает. Там и сям валяются откушенные ноги, уши, жасминовые тирсы, раздавленные черепа. Двое котов-декадентов пьют абсент, задумчиво напевая при этом: «То не ветер ветку клонит…»
Пространство и Время стоят плечом к плечу, на них наступают Имплювий и Комплювий с раскрытой священной книгой, старик Корней, несколько размалёванных гуталином подростков с наколками «Ave Satan». Над всем этим шабашем кружат ававаксы. Иногда они пикируют, хватают то одного, то другого из присутствующих, вздымают над поляной и кидают вниз.
Э-К: Ничего себе, у них тут веселье! Старина Босх обзавидовался бы.
Старик, заметив им, машет рукой: Скорее сюда, мы как раз вас поджидаем!
Э-К: Да вам, похоже, и без нас весело.
И: Вы нужны для ритуала!
К: Для Мистерии!
И: Для свершения Алхимического брака!
К: Для творения нового пространственно-временного континуума!
И: Чтобы все мы смогли отправиться в то место, где люди становятся богами.
Метаципленарий: И что от нас требуется?
Дед корней: Да у нас уже всё готово. Вот они упираются!
Время: И буду упираться! Я не вещь какая-нибудь, чтобы вы могли слепо использовать меня для своих экспериментов. Вы все нелюди, негодяи, вы же просто упиваетесь от того, что терзаете одинокую девушку!
Дед корней: Вот вступайте в алхимический брак – и не будете больше одиноки!
Время: Вы мне здесь больше всех отвратительны! Уйдите, слышите, уйдите!
Пространство: Мне это всё тоже опротивело. Наши личные отношения – это не шоу для всеобщего просмотра. И уж тем более, я не буду участвовать в каких-то сомнительных ритуалах на потребу охлоса.
Время: О каких личных отношениях вы говорите, я не понимаю? С чего вы взяли, что я захочу быть вашей невестой?
Пространство: Слушайте, давайте не здесь…
Время: А почему бы не здесь?! Давно пора поставить все точки! Я больше не хочу иметь с вами ничего общего. Хватит! Отдельно Пространство, отдельно Время. И не думайте, я без ваших трёх измерений не пропаду.
Пространство: Ну, вообще-то девяти. Три бесконечных и ещё шесть закольцованных.
Время: Обойдёмся без лекций по теории струн! У меня всего одно и его мне вполне достаточно. Подите прочь!
Тем временем старик что-то говорит на ухо Комплювию, Имплювий подслушивает
К: Да вы что, милейший, с ума сошли!
И: Совсем от старости лет нюх потеряли?
Дед корней: Попрошу без оскорблений!
К: Мы вас оскорблять ещё и не начали.
И: А вот сейчас начнём.
К: Да, если ещё будете такую чушь молоть!
И: Как это вообще возможно? Они же не являются философскими категориями.
Дед корней: Ну и что? Они же имеют право на счастье. А у основной парочки как-то традиционно не складывается, сами видите.
К: Да вы бредите, уважаемый.
И: Сыграть брак Времени и метаципленария?
К: Вы бы ещё предложили скрестить круглое и март.
И: Блоху и интегрирование.
К: Рак желудка и параллакс галактики.
Метаципленарий, вклиниваясь в разговор: Слушайте, а она ничего. Куда симпатичнее этой, вон… Я, согласен.
Дед корней: Ну, вот видите! Метаципленарий уже не против.
К: Да мало ли, что он не против!
И: Это научный абсурд!
Метаципленарий раздевает взглядом Время. Подходит к ней уверенной походкой.
М: Девушка, они к вам не пристают?
Время: Нет, благодарю вас.
М: Вы только скажите, если что-то не так. Я здесь, чтобы вам помочь.
Время: Как это здорово! Хоть один настоящий мужчина. Представляете, сначала меня хотели убить…
М: Кто же эти мерзавцы?
Время: Обычные подонки. Хотя нет, не обычные. Гламурные подонки. Вот. А теперь ещё хотели выдать замуж против моей воли. Звери, ничтожества!
М: Больше вас никто не посмеет тронуть. Это я вам гарантирую.
Время с опаской и внимательно смотрит на него. Метаципленарий подходит ближе.
М: Когда-то я был богом. Пришло время вернуть утраченное.
Хватает Время покрытыми перьями руками, та визжит, отбивается. Метаципленарий легко закидывает её на плечо, даёт отмашку старику, Имплювию и Комплювию: Начинайте! Ну!!
Время колотит его кулаками по спине, потом неожиданно начинает смеяться, изворачивается, кусает метаципленария за ухо. Время: Ах ты, дурашка!
Эльфочка стоит, опять потупившись, кусает губы. Сзади подходит Пространство, осторожно берёт её под локоток.
П: Знаете, я хотел сказать…
Э-К: Знаю. Я согласна!
П: О боже, Алатиэль, я ждал этого целую вечность…
Э-К: К чёрту вечности! Теперь ты мой. Давай, дед, крути свою шарманку, вези нас в Теотиуакан! Быстрее, скорее! К чёрту болото, к черту дни, часы и годы, к чёрту всё это ждать и догонять! Сделаем свой мир без этой шалавы!
П: Я подарю тебе все свои три измерения!
Э-К: Мне плевать на твои измерения! Мне нужен ты, сам, весь, и чтобы в тебе ничего больше не было, кроме меня.
П: Да, любовь моя…
Раптор, потирая пузо, подходит сзади к старику: Скажите, а откуда они-то знали друг друга?
Дед корней: Получается, знали. Эльфы же Времени не подвластны, так что вариант получился неплохой.
Раптор: И что же будет, если обвенчать Пространство с Кикиморой, а Время с метаципленарием?
Дед корней: Хорошо всё будет, не бойся. Нормально. Всё получится. Имплювий, Комплювий, начинайте!
Сцена 2
Та же автобусная остановка. Мусор вокруг и заросли борщевика расчищены на большом расстоянии. Края сцены тонут во тьме. Бетонная будка трансформирована в алтарь: вся выкрашена в чёрный цвет, на нём фосфором нарисованы семь великих печатей: печати Нанна, Нэба, Иштар, Удду, Нергала, Мардука, Нинниба. Внизу под каждой печатью подписаны их имена на языке Истинных. Каждый из этих иероглифов один в один выглядит как схема метрополитена крупнейших городов земли, соответственно: Москва, Париж, Токио, Мехико, Берлин, Нью-Йорк, только подпись Нинниба – структурная схема микропроцессора Z-80. На небе застыла исполинская мерцающая комета с двумя хвостами.
На семи кострах вокруг поджариваются жертвенные младенцы, капли жира, падая в пламя, превращаются в цикад, те вспархивают и мельтешат в воздухе. У алтаря стоят две пары. Перед ними Имплювий и Комплювий, со священной книгой в кожаном переплёте. Книгу держат двое корибантов. На обложке хорошо видно название: «Крупномасштабная структура Пространства и Времени. С.Хокинг, Дж.Эллис». Рядом стоит Дед корней в плаще жреца, сшитом из живых крыс с зашитыми ртами и связанными лапами. Остальные участники собрались вокруг, взявшись за руки.
Хор (поют на мотив «Каравай – каравай»):
Вот и свадебка у нас
А жених-то просто класс!
Все планеты и пульсары
Все светила и квазары
Всё, что на небе мелькает
В нём одном лишь обретает!
Он прекрасен, бесконечен
Необъятен и беспечен
Простирается вокруг
Нам помощник он и друг
Помогает нам во всём
Всей толпой мы в нём живём
Будь же дальше так богат
Расширяйся во сто крат
И невеста хороша
Смотрит нежно, чуть дыша
Она вечность прожила
Себе славу обрела
До сих пор юна, прекрасна
При одном лишь взгляде ясно
Что счастливым будет тот
Кто её к себе возьмёт!
Пространство, нараспев, радостно виляя хвостиком:
Я люблю вас всех,
А Алатиэль Тинувиэлевну больше всех!
Хор: Горько! Горько! Игиги! Шаб Ниггурат!
Э-К смущается, острые ушки у неё сначала розовеют, а потом начинают светиться в ночи. Целуются.
Хор:
Вот и свадебка другая
Тоже очень удалая
Наш жених – красив, пернат
Остроумен и богат
Он летает в поднебесье
И поёт лихие песни
Лишь на Время прилетел
От своих сорвавшись дел
Как прекрасна эта дева
И лицо её и тело!
Но к тому же у неё
Бездна времени всего
Над веками, над годами
Над секундами, часами
Над мгновеньями для сна
Славно властвует она!
Метаципленарий нежно курлычет на своём языке. Обнимает Время. Та отворачивается с деланным смущением.
Хор: Горько! Горько! Игиги! Каккаму!
Целует его в клюв, окружающие рукоплещут. Комплювий и Имплювий важно выступают вперёд, книга открывается. Начинают читать, тем временем хор превращается в хоровод и медленно начинает кружить против часовой стрелки, постепенно всё убыстряя движение.
К: Итак, по существу многообразие есть Пространство, локально подобное евклидову пространству в том смысле, что оно может быть покрыто кусками координатных сетей.
Хор: Барра! Барра Масс-Сарату!
И: Такая структура позволяет ввести дифференцирование, но не позволяет различить внутренним образом разные координатные системы.
Хор: Иос Масс Сарати Шамуши!
К: Следовательно, структурой многообразия являются такие понятия, которые не зависят от выбора системы координат. Мы дадим точную формулировку понятия многообразия, введя предварительно некоторые определения.
Хор: Липшуру Рухиша Лимнути!
И: Обозначим через Эр в степени Эн евклидово пространство Эн измерений, то есть, множество наборов Эн чисел с обычной топологией, открытые и замкнутые множества определены как обычно.
Хор: Изизанима Илани Рабути!
К: В пространстве де Ситтера второго рода нельзя построить конформное преобразование, переводящее временную бесконечность в конечную область, если не сжимать статическую вселенную Эйнштейна в точку, то есть, если при конформном преобразовании временная координата бесконечности становится конечной. Тогда масштаб пространственного сечения умножается на бесконечный множитель, и поэтому мы отображаем времениподобную бесконечность отдельно стоящими точками.
Хор: Шима Йа Дабаби! Дини Дина Алоакти!
И: Геодезические линии ортогональные к поверхности все сходятся в будущем и соответственно, в прошлом в точках Кью и соответственно Пэ пространства-времени, и этим схождением объясняется наличие кажущихся координатных особенностей в первоначальном виде метрики.
Хор: Алси Ку Нуши Илани! Мушити!
Комета трогается с места и начинает медленно ползти по небу. Хоровод бежит всё быстрее, уже едва можно различить отдельные фигуры. Видно, как подписи старших богов на алтаре оживают, начинают шевелить своими линиями, как щупальцами. Печати тоже постепенно трансформируются в недовольные чудовищные морды.
К: Этими координатами покрывается область между нулевой поверхностью и изотропными поверхностями, на которых геодезические нормали становятся вырожденными.
Хор: Йа Масс Сарати! Исс Масс Сарати!
И: Вследствие времениподобности бесконечности в этом пространстве нет поверхности Коши. Хотя и можно построить семейство пространственноподобных поверхностей, которые покрывают пространство полностью, всё же для любой данной поверхности такого семейства существуют изотропные геодезические, которые никогда её не пересекают.
Хор: Зи Киа Канпа! Барра Анта Ги Йене!
К: Если задать начальные данные на какой-нибудь из этих поверхностей, за пределами её области Коши нельзя что-либо предсказать; таким образом с нулевой поверхности можно будет делать предсказание лишь в области, покрытой координатами. Любые попытки предсказания вне этой области препятствуют поступлению свежей информации из времениподобной бесконечности.
Хор: Дингур Хул Ерра На Зу!
И: В соответствие с тем, что геодезические нормали из нулевой плоскости сходятся в Пэ и Кью, все геодезические из Пэ в прошлое расходятся нормально поверхности и снова сходятся в Кью. В действительности все времениподобные геодезические из любой точки этого пространства, и в прошлое, и в будущее, фокусируются в точку-изображение, от неё снова расходятся и снова фокусируются в точку-изображение.
Хор: Зи Агга Канпа! Зи Киа Канпа! Барра!
Хоровод кружит уже с бешенной скоростью, все его участники сливаются в сплошную мерцающую ленту. Эта лента поднимается над землёй, всё так же продолжая мерцать, и становится похожей на гигантского змея. Змей поднимается во весь свой исполинский рост, извиваясь всеми кольцами, разевает пасть. Морды на алтаре окончательно проявились, они недовольно косятся и стараются стегнуть друг друга влажными языками, с которых капает чёрная маслянистая слюна. Подписи, они же чертежи метрополитена и процессора ползают по поверхности, бесстыдно сплетаются, образуя какие-то новые цепочки.
К: Под пространственной однородностью мы подразумеваем существование действующей на Эм группы изометрий, поверхности транзитивности которой являются пространственноподобными поверхностями третьего рода, другими словами…
Неожиданно раздаются жуткие удары, словно шагает какой-то титан. Удары всё ближе. Комплювий запинается и неожиданно змей разваливается на части. Из него гроздьями падают участники хоровода, сыплются как попало, ломая себе ноги и руки.
Дед корней: Что смолк! Читай! Читай дальше! Это же цель всей моей жизни. Мы уже почти достигли! Ну!
Бросается к сиамским близнецам, хочет вырвать книгу. Те не отдают. Неожиданно на сцену выходит Анубис, его-то шаги и издают тот чудовищный грохот. Он ревёт громоподобно, аж сцена трясётся. Замолкает. Среди участников алхимического брака воцаряется тишина. Слышно, как потрескивает жир от младенцев, капающий на костры. Даже нарисованные морды на алтаре замерли. Анубис снова ревёт.
А: Да как же вы уже все достали! Сколько можно! Вот повезло-то с соседями! Каждый миллиард лет одно и то же.
Пространство: А вы, собственно, кто?
А: Кто я и откуда – не твоего ума дела. Кто здесь хозяин?
Пространство: Предположим, я.
Время порывается что-то сказать, но предпочитает промолчать.
А: Ну так слушай меня внимательно, собственничек. От вашего шабаша у меня всё в нижнем мире ходуном ходит. Мне уже надоело к вам каждый миллиард лет бегать сюда, как мальчишке, и я сейчас решу проблему радикально.
П: Вот как? А решалка не надорвётся?
А: Что?! Да ты как со мной разговариваешь?
П: Как считаю нужным, так и разговариваю. Это моя Вселенная. Что хотим тут, то и делаем.
А: Да вы не что хотите делаете! Вы тут бардак какой-то постоянно устраиваете.
П: У нас свадьба, праздник. А тебя, блохастый, сюда никто не звал.
А: Ах ты! Да я с тобой ещё тут цацкаюсь!
Ломится к Пространству, легко, словно кукол, раскидывая народец.
А: Подарили тебе родители три паршивых измерения, так сиди себе тише воды, ниже травы, пока я тебе их узлом не завязал!
П: Я тебе сейчас узлом уши на затылке завяжу, чтобы клещи в пустую голову не сыпались!
Сцепляются. Немного пришедшая в себя толпа бросается на Анубиса, как собаки на медведя. Всеобщая свалка, вопли, рёв египетского бога, из толпы один за другим вылетают покалеченные участники. Время стоит, прижав руки к груди и задохнувшись от возмущения и отчаяния.
А: Что, сволочи? Трудно бить бога?!
В: Ах, как это всё пошло! Гадко, примитивно!
Дед корней: Вяжи его! Мой мир, мой будущий мир! Сейчас всё исправим, только этого пёсика выкинем.
Неожиданно метаципленарий мягко разбегается, раскрывает громадные разноцветные крылья, подхватывает Время и взлетает. В полёте отталкивается от чьих-то голов, от бетонного алтаря. Взмах, ещё взмах. Вот они уже высоко, вот превращаются в небольшое пятнышко. Анубис ревёт, расшвыривая толпу.
А: А ну, стой! Не уйдёшь…
Хватает вялоцараптора за хвост, тот вяло отбивается, но Анубису плевать. Раскручивает его, как молот на соревнованиях и запускает в небо. Метаципленарий пробует увернуться от снаряда, но ноша ему мешает. Удар! Оба падают, беспомощно кувыркаясь.
Небо прорезают молнии. Звёзды сыплются на землю, словно дождь. Бетон раскалывается змеящимися трещинами, оттуда пышет адское пламя. Налетает жестокий ветер с пеплом. В воронку падают люди. Всеобщие вопли и визг тонут в жутком грохоте. Комплювий и Имплювий пытаются спасти уходящую под землю книгу, но проваливаются вместе с ней. Земля шатается, словно палуба корабля в шторм, Анубиса сбивает с ног, он силится встать.
Старик кричит: Что ты наделал! Ты убил её!
А: Да, всё правильно. Теперь у вас больше нет Времени. А сейчас не будет и Пространства!
Из под земли тянутся чёрные тени, похожие на огромных вязких пиявок, они тяжело ползают, нависают над сценой. Одновременно из тьмы появляются чьи-то костлявые мохнатые лапы, которые одного за другим хватают ещё уцелевших участников. Старик стоит на коленях и безумно хохочет. Анубис и Пространство катаются по бетону, пытаясь задушить друг друга, то и дело натыкаются на шипы арматуры. Среди всего этого хаоса видно что Эльфочка, она же Кикимора, неподвижно стоит на алтаре, зажав уши ладонями и закрыв глаза.
Сцена 3
Всё заволакивает густой непроглядный туман. Не темно и не светло, не просторно не тесно. Вообще никак. Небольшой пятачок, то ли на вершине гигантской скалы, то ли на дне чудовищной пропасти. На нём сидит Кикимора, поджав ноги, что-то задумчиво пытается нарисовать пальцем на песке. Стирает, снова пытается нарисовать.
Э: Н-да. И почему я надеялась, что будет что-то хорошее? Мир умеет выжидать, когда ты наконец ему доверишься, чтобы больнее уязвить… Впрочем, о чём это я? Чем меня можно уязвить? Я родилась сотни тысяч лет назад, в Валиноре. Все эти века и тысячелетия, безумно одинаковые, слились для меня в одно непроглядное серое уныние, такое, как этот туман вокруг. Я была эльфийской царевной, стала болотной кикиморой. Наслаждалась собственным ростом и собственным распадом, но и это прошло. Я была повенчана с самим Пространством, но нужно ли мне было это? Хотелось ли мне этого? Едва ли.
И что теперь? Нет больше ни Времени, ни Пространства. Всех убили, никого не осталось. Может, это и к лучшему? Если во вселенной хоть одно живое существо, кроме тебя, то это уже досадная помеха и источник раздражения. А может, они все остались, там, а это меня куда-то перенесли? Не очень-то похоже на чертоги Мандоса.
Зато теперь, когда этой парочки больше нет, я понимаю божественную логику. Когда ничего не возникает и не исчезает, а всё существует всегда и непрерывно. И каждый мир – как застывший кристалл, в котором все эти вопящие и суетящиеся человечки нелепо застыли с разинутыми ртами и сжатыми кулаками. И в одном из таких миров я. А может, и не в одном. И миров таких мноооого. Так и представляю бесконечные, уходящие вдаль ряды стеллажей с камушками на полках. И среди них бродит старик с кашлем, закутанный в старое рваньё. Иногда достаёт какой-нибудь приглянувшийся камушек, дышит на него, протирает, всматривается. Хихикает стариковским смешком, снова ставит на полку.
Впрочем, о чём я брежу. Нет там никаких стариков. Только ряды мёртвых камушков с застывшими фигурками. Ну много их. Очень много. Не сосчитать. И что? Если чего-то много, то картина становится величественной? Что мне с их величественности?…
С другого конца сцены выходят два кота-декадента с банкой шпрот и бутылкой водки. Продолжают давнишнюю беседу.
1К-Д: … и весь этот странный калейдоскоп, коллега, свидетелями и участниками которого мы были, меня, как видите, совершенно не затронул.
2К-Д: Меня тоже.
1К-Д: Дело в том, что автор, на мой вкус, изначально поставил перед собой неверную задачу. Когда сам главный вопрос не о том, что толку ждать ответа? Кого, в конце концов, интересует эта изнанка мира и его внутренняя архитектоника?
2К-Д: Абсолютно никого.
1К-Д: Я тоже так считаю. Мы же, слава богам, живём не в эпоху раннего Возражения, когда бродили титаны мысли и думали об устройстве Вселенной.
2К-Д: Возрождения.
1К-Д: Что?
2К-Д: Раннее Возрождение.
1К-Д: Разве? А мне всегда казалось, что правильнее говорить «Возражение». Они же там всем возражали. Говорит тебе уважаемый человек, инквизитор Толедо, что Солнце крутится вокруг Земли, а ты ему возражаешь. А разница-то в чём? Что это меняет? Мы что, лучше станем жить от этого, счастливее станем?
2К-Д: Как-то вы коллега, по обывательски заговорили.
1К-Д: Отнюдь! Давайте-ка наполним бокалы и закусим рыбкой, а потом я разовью свою мысль…
(наливают, выпивают, закусывают)
1К-Д: Так вот, о чём я… Ум-ням-ням…
2К-Д: Про… чавк-чвяк… про вектор познания.
1К-Д: Ага, сейчас прожую… Так вот, тот посыл, из которого исходят все титаны Возражения и да сам автор нашей фантасмагории, на мой взгляд, неверен. Они хотят понять, как устроен мир. Это похвально, но – зачем? Что это им даст? Ведь это же совершенно бессмысленное знание.
2К-Д: Вы считаете?
1К-Д: Разумеется. Ну, скажу я вам, к примеру, что мир состоит из молекул, молекулы из атомов, атомы из кварков. Абсолютно верное высказывание. И что оно вам дало? Никакой практической пользы. Никакого удовольствия.
2К-Д: Что, должно быть удовольствие?
1К-Д: А как же иначе! На вопросы познания я могу смотреть только с точки зрения гедонизма. Либо непосредственное удовольствие от обладание каким-то тайным знанием, либо удовольствие от его практического применения. Тертиум нон датур – третьего не дано! Вся проблема, коллега, в изначально неверном подходе. Эти господа смотрят на мир, как на какой-то механизм, на большие механические часы. Ну описал ты все колёсики, ну разобрал каждую пружинку, ну можешь ты видеть, когда и куда эти стрелки будут двигаться – и какой, опять-таки, смысл? Смысл он может быть где-то вовне, а вне ничего нет. Механизм сам для себя получается, часы для часовщика. Тем более, что и ты сам где-то там, в этих шестерёнках дёргаешься.
2К-Д: Я не думаю, что сторонники этой концепции сильно верят в часовщика.
1К-Д: Ошибаетесь! Вот они-то как раз верят. Они же все втайне лелеют надежду, что он окажется на них похож! Распиливают колёсики, рисуют диаграммы, пересобирают мир заново, как один тут хотел, всё для чего – чтобы убедить себя же, что автор механизма такой же тип, вроде них, ну, поопытней чуток, что с ним можно запросто поболтать, договориться. Вот вам и весь механицизм. Унылая попытка подлизаться к божеству.
2К-Д: Вы ведёте к тому, что и вся эта фантасмагория не более, чем такой же механизм, в котором автор лишь переставил более-менее умело набранные там и сям шестерёнки, а сам создать ничего нового так и не смог?
1К-Д: Разумеется. Помните, там кто-то вначале рассуждал о кубиках? Увы, но на 99.99% всё то, что они важно называют «творчеством» не более, чем бесконечные перестановки уже до зубной боли надоевших всем модулей.
2К-Д: На мой взгляд, по-настоящему устройство чего угодно можно узнать только двумя путями. Наблюдая, или как его собирают, или как его ломают. Лишь в полуразрушенном доме видно как проходят балки и перекрытия, видно, где были самые большие нагрузки и где ветвились трубы. Не так ли и в природе? Может быть, катастрофы и бедствия – это не более чем её мысли?
1К-Д: Не очень-то весёлые мысли. Итак, за природу?
2К-Д: Да, за природу вещей!
(снова наливают и выпивают)
1К-Д: И всё-таки, я не соглашусь с вами.
2К-Д: Отчего же?
1К-Д: Точнее, соглашусь, но не с той мыслью, которую вы сказали, а с той, которую выразили невольно.
2К-Д выразительно махает в воздухе шпротиной – не тяни, дескать.
1К-Д: На мой взгляд, к миру вообще нельзя относиться как к механизму. Точнее, можно, но скучно. По той простой причине, что любой механизм уже собран из готовых кусочков и работает. Если ты его узнал, то ничего нового уже не получишь. В таком подходе нет творчества, он иссушает.
2К-Д: Н-да, пожалуй… А как же вариант со сборкой новых миров из имеющихся кубиков?
1К-Д: Или новых механизмов из имеющихся колёсиков? Так ведь при этом сами по себе кубики или колёсики уже ничего не значат! Главное – это план, по которому их складываешь. А его-то взять и неоткуда. Можно сломать папины часы, можно их починить заново. Можно даже выучить наизусть, как они работают. Это будет знание, но в нём не будет жизни.
2К-Д: И откуда же берётся этот план?
1К-Д: Вооооот! Вот тот главный вопрос, который так и не задал себе наш бедолага-автор.
2К-Д: Значит, не дорос пока.
1К-Д: Да, куда ему! Вопросы ставить тоже дано не всем.
2К-Д: Это точно.
1К-Д: А вопрос-то один-единственный, и он на поверхности. Как из чего-то простого появляется что-то сложное? Как из тупых муравьёв собирается сложный муравейник? Как из простых ламп и транзисторов собирается компьютер? Как из набора образов рождает роман?
2К-Д: Действительно, как?
1К-Д: Все те ответы, что нам дают, это не ответы, а жалкий лепет, словно оправдания нашкодившего первоклассника перед суровым учителем. Платоновские идеи! Пространство Николо Тесла! Мультиверсум! Давать такие ответы, всё равно, что запихнуть нестиранные носки подальше, надеясь, что так запах будет побеждён.
2К-Д: Не будет!
1К-Д: Не будет! Свалив всё на богов, вы не отвертелись, господа горе-философы! До тех пор, пока не сможете сказать кто такие эти боги и откуда они взялись, этот ответ будет равен унылому мычанию: «я не знаю». А пространство платоновских идей – это не более, чем пространство, забитое нестиранными носками, содранными с грязных вещей. Откуда берутся идеи? Как они берутся, кто их придумывает?
2К-Д: Выходит, мир – это не механизм, это тайна, которую нужно разгадать?
1К-Д: Не думаю. Тайна это что-то временное. Как только она разгадана, какой в ней прок? Я склоняюсь к тому подходу, о котором вы, коллега, ранее уже упоминали. А именно – о созерцательном отношении к миру. Помните, вы сказали, что именно посредством созерцания – либо разрушающего, либо созидающего, можно понять внутреннее устройство?
2К-Д: Да, было дело. Но, разве мы не возвращаемся к тому, с чего начали?
1К-Д: К чему же?
2К-Д: К требованиям удовольствия и практической пользы.
1К-Д: Несомненно! У меня отношение к миру созерцательное, эстетствующее. Я вижу в нём не более, чем зрелище, для моего развлечения. Или отдохновения моей души, если угодно. И да, я не отрицаю вариант с механизмом… Но и в таком случае я буду смотреть на эти мелькающие колёсики исключительно с той же эстетической точки зрения. Равно как и тайна мне будет нужна лишь до тех пор, пока она имеет для меня некую внутреннюю привлекательность.
2К-Д: Но это же ничего не объясняет!
1К-Д: Это всё объясняет!
2К-Д: А я говорю, не объясняет.
1К-Д: А я говорю, объясняет.
2К-Д: Хорошо. А как же насчёт сборки муравейника из муравьёв или компьютера из ламп? Откуда появились эти идеи?
1К-Д: Я же сказал – из созерцания.
2К-Д: ?
1К-Д: Из активного, созидающего созерцания! Вспомните модель мира от индуистов. Спит себе Вишну, ему снится Брахма, Брахме снится весь мир. Это же символ, который совершенно очевиден. Сидел кто-то, созерцал в своё удовольствие и досозерцался до компьютера. А муравьи досозерцались до целого муравейника.
2К-Д: Мне, как-то, знаете ли, эта концепция кажется притянутой за уши.
1К-Д: Вы просто пока с ней не освоились. На мой взгляд, это самая комфортная философская система из всех мне известных. Кстати, и несомненная практическая польза, о которой вы явно собираетесь меня спросить. Если предаваться активному созерцанию, можно творить миры по своему усмотрению. Или менять наш, как вздумается.
2К-Д: Ой, сомневаюсь.
1К-Д: Но мне это не надо. Зачем изощряться самому, если можно просто наслаждаться зрелищем? Не хотите ли для лучшего усвоения?… (поднимает пустой стакан).
2К-Д: Отчего ж, извольте.
Выпивают, выкидывают в туман пустую бутылку. Затем поднимаются, чтобы размяться, и, продолжая что-то беззвучно обсуждать, принимаются бродить по сцене. Наталкиваются на спящую Эльфочку. Она лежит, свернувшись клубком, подогнув колени к подбородку. Поднимает голову спросонья, видит котов-декадентов.
Э: О, котики!… Здорово как!… Кис-кис-кис…
Один из котов подходит, бодается мордой, мурчит, ложится рядом. Эльфочка довольно обнимает его, зарывается в мягкую шерсть, снова засыпается.
1К-Д: Что коллега, захотелось простого человеческого тепла?
2К-Д: Почему бы и нет? Ноги-то, чай, не казённый. И вы располагайтесь, вздремнём.
1К-Д: Что-то настроения нет.
Садится рядом в лотос, задумчиво смотрит на спящую Эльфочку.
2К-Д: Мы думаем об одном и том же?
1К-Д: Пожалуй. Больше-то некому. Мы с вами слишком ленивы для миротворческой деятельности.
2К-Д: Но, я не думаю, чтобы она хотела. Тысячи лет одиночества, весь этот скептицизм.
1К-Д: Бросьте! А ещё философ. Люди с годами совершенно не меняются, а эта, думаю, каким ребёнком была, таким и осталась.
2К-Д: Значит, спит и видит?
1К-Д: Да, спит и видит.
Оба смотрят на девицу, которая сонно бормочет во сне, отмахиваясь от кого-то рукой.
Коты-декаденты встают, аккуратно, чтобы не разбудить спящую, подходят к краю сцены, и говорят шёпотом:
– Вот так, пока вы, уважаемый читатель, читали всю эту ахинею, окружающий вас мир был разрушен и создан заново. Теперь это не более, чем сон Кикиморы… Хотя, кому-то вариант эльфийской царевны покажется романтичнее? Мир этот, конечно, будет уже не тот, что прежде. Понятно, что нелепостей и странностей в нём меньше не станет, а может, и прибавится. Новая сновидящая не блещет особым интеллектом, не сильно заботится о глобальных проблемах и мировых кризисах. Она пессимистка, легко впадает в уныние и склонна к саморазрушению. Несомненно, что все эти неприглядные качества наложат на окружающую вас действительность свой отпечаток… А с другой стороны, она доброе создание. Котиков любит, например. Зла никому не причиняет. Свою волю не навязывает. Так что, надеюсь, вам будет неплохо жить во сне хмурой девчонки с острыми ушками. По крайней мере, какое-то разнообразие по сравнению с тем унылым судилищем, которое тут тянулось последние 4 миллиарда лет. Во всяком случае, если совсем уж надоест – можете просто разбудить её.
Мы с коллегой на сём вас оставляем и отправляемся дальше погружаться в безграничные миры декаданса и упадка! Всем пока.
Уходят.
(Занавес)