Знаете, от чего я больше всего получаю удовольствие в жизни? От собственных увольнений. Нет, серьёзно. Пить вино с друзьями, слушать хорошую музыку, целовать красивых женщин, смотреть на заходящее солнце над озером – всё это, конечно, здорово, но с увольнением ничто сравниться не может. Ты словно бы сбрасываешь старую шкуру и начинаешь всё заново. Остаются в прошлом постоянные утренние походы по одному и тому же маршруту, остаются позади одни и те же люди с одними и теми же разговорчиками. Тебе уже не интересны прежние заботы и тревоги, когда там рассчитается заказчик, когда сгорят сроки. Ты на короткий миг чувствуешь ту тень огромной бесконечной свободы, любовь к которой досталась от бесчисленных поколений предков, кочевников и охотников, которым не надо было каждое утро пить офисный кофе и сидеть на планёрках. Понятно, что уже через несколько дней один хозяин сменит другого, а ты переберёшься в новый загончик, где тебе будут дубить шкуру. Но этот краткий миг свободы есть и его можно прочувствовать…
Так или примерно так я думал в тот промозглый осенний денёк, стоя на крыльце Дома Печали и глядя на бегущих мимо человечков. На самом-то деле здание, конечно, называлось Дом Печати – когда-то давно, ещё при Союзе, когда в нём размещались исключительно редакции газет. Но с тех пор экономический уклад поменялся очень сильно. Большую часть помещений расхватали коммерческие фирмы, последние газетки и журнальчики ютились по углам, вздрагивая от каждого окрика учредителей, постоянно ужимались и стагнировали. В 90х кто-то с кислой иронией переиначил название. Словечко прижилось.
Моим последним местом работы был помещавшийся здесь же рептильный медиахолдинг, издававший журнал с телепрограммой и парочку региональных сайтов. Ещё мы не брезговали выпуском буклетов и календариков, печатью визиток, заказными политическими статьями и прочим копеечным издательским гешефтом. Нашим хозяином, фактически выполнявшим половину всей работы, был Николай Григорьевич, бодрый и энергичный мужик за полтинник, острослов и любимец женщин, которому повезло связать всю свою карьеру с вымирающей отраслью. Большую часть времени он бегал по своим старым друзьям, ставшим директорами и владельцами бизнесов, пил с ними коньяк и выпрашивал заказы. Заказов не было. Друзья очень хорошо отделяли доброжелательное отношение к Николаю Григорьевичу от реальных запросов рекламного рынка.
Поэтому медиахолдинг всё глубже залезал в долги и сокращал последних сотрудников. Долги хозяин брал на себя, потому что давать такой фирме кредиты, разумеется, никто бы не стал. Выцарапав крупный заказ, он выплачивал часть займов, потом снова оказывался без оборотных средств и снова искал деньги. Круг сжимался. Он был, в общем-то, неплохой дядька, когда-то очень хорошо зарабатывал на предвыборных газетах и искреннее не понимал, что время поменялось. Последней каплей стали его настойчивые предложения ко всем сотрудникам оформить на себя потребительские кредиты, чтобы вложить их в дело. С клятвенными уверениями, что бизнес вот-вот заработает и принесёт доход сторицей.
Я не хотел ни тонуть дальше в этом болоте, ни ругаться с шефом, поэтому соврал, что получил предложение о более высокооплачиваемой работе и уволился. И вот я стою на этом крыльце. Моросит дождь, внизу пробегают несчастные осенние люди, а в наушниках играет Шевчук. «Свобода, свобода, так много, так мало…»
Домой, в арендованную квартирку на отшибе идти не хотелось. Я спустился во вьетнамский ресторанчик, тут же, в подвале Дома Печали, заказал два пива и голубцы «нэм» в рисовой оболочке. Всегда любезный Дык, хозяин заведения, улыбаясь от уха до уха, лично поприветствовал меня, как постоянного клиента, и убежал на кухню.
А я достал ноутбук и начал обдумывать свой план покорения мира. Думалось у Дыка хорошо. Говорят, что качественные фильмы делятся на мейнстримные и культовые. Первые популярны у массового пользователя, вторые у узкого круга редких ценителей. Если рестораны сравнивать с фильмами, то эта забегаловка была культовой. Ремонт здесь не делался никогда, стояла уютная полутьма, в аквариуме медленно открывала рот огромная рыба, а на столе зияли дырами никогда не стиравшиеся скатерти. Завсегдатаями были сотрудники из контор, работавших у Доме Печали – вечно подвыпившие журналисты, трейдеры с дёргаными движениями, выжатые молчаливые сотрудники колл-центра, похожий на карточного шулера владелец паевого фонда… Разношёрстная и странная публика. В этом было что-то от Кроненберга и его «Интерзоны инкорпорейтед». Идеальное место для старта. Для стартапа.
***
На самом деле я уходил не в пустоту. Последние несколько месяцев в голове зрел план, который мог бы если не обогатить меня, то, по крайней мере, позволить стабильно подзарабатывать, пусть понемногу, но в полуавтоматическом режиме. Работая с господами журналистами, вечно сидящими без денег и рыскающими по редакциям в поиске подработок, я невольно проникся их миром. Однажды меня заинтересовало что такое копирайтинг, каким образом можно получать деньги, готовя контент для сайта. Скажу сразу, что первые опыты оказались отвратительными. Я зарегистрировался на биржах, взял копеечные заказы, которые только и были доступны новичкам и воочию увидел, что такое ад.
Во-первых, никакого творчества там не было. Заказчики требовали статьи про автосигнализацию, таблетки от запора, женские трусы, банковские депозиты, установку врезных замков, чистку кишечника, рекламу сайтов для взрослых, лечение варикоза, строительство бань, купание детей, консервирование помидоров и прочую хозяйственно-бытовую чушь.
Во-вторых, читабельность текста никого не интересовала от слова «вообще». Заказчики проверяли несколько метрик и этим ограничивались. Наименее взыскательных интересовала только уникальность, которую сверяли по парочке онлайн-сервисов, более придирчивые прогоняли результат по куче других ресурсов – разные «шкалы главреда», «тошностности», «блевотности» и тому подобное. Свой первый текст про азбуку-раскраску я переписывал семь раз и то, что осталось в конце вообще слабо было похоже на связное повествование. Но зато все метрики давали проходной балл и заказчица, какая-то тётка с котиком на аватарке, ворча, заплатила мне мои честно заработанные 120 рублей (по 40 рублей за 1000 знаков), и даже любезно поставила 4 балла в качестве оценки.
Третье, что я выяснил – никто уже давно ничего сам не придумывает. Что рерайтинг, что копирайтинг представляет собой простое передирание статей с существующих источников с их дальнейшим переписыванием под требуемые метрики. Я так и не понял, кто все эти люди, готовые не разгибаясь строчить за еду. Возможно, выходцы из ближнего зарубежья, для которых даже такие копейки были приемлемой суммой.
Для меня этот рабовладельческий рынок открывал интересные возможности.
Я ментальный бисексуал. Ни я сам, ни один из тестов, которые мне довелось проходить, не помогли отнести мой склад мышления к какому-то однозначному направлению – право- или лево-полушарному. Я могу с равным успехом и писать стихи, и решать дифференциальные уравнения, просто жизнь сложилась так, что после окончания Политеха никакой работы по специальности было не найти, так что я прибился к газетной братии. Нельзя сказать, чтобы это было сильно здорово. Гуманитарии считали меня технарём, технари – гуманитарием, а я сам, сколько себя помню, чувствовал себя самозванцем и белой вороной в любой стае. В основном, на жизнь я зарабатывал писаниной, а программирование было как хобби, причём никаких поползновений как-то монетизировать это занятие, вступив в конкуренцию с бородатыми адептами в драных свитерах у меня никогда не было.
Но речь здесь не о юношеских комплексах. Работа в сфере копирайтинга показалась мне неплохо формализуемой. Днём я писал рекламные статейки в медиахолдинге, а ночью оборачивался… в программиста. Иногда пытался разобраться в современных технологиях обработки текста. Иногда выл на Луну, подозревая, что разобраться никогда не удастся. Но главное – я верил, что принципиально задача решаема.
И вот сидя в подвале у Дыка я дождался пока загрузится ноутбук, вошёл в файловую систему и создал папку под названием «Кай -2»
***
– Димон, а покажи ему искусственный интеллект!
Дело было на втором курсе Политеха. В тот вечер мы с другом пили пиво и зашли к одному из общих знакомых. Мы были молодые, голодные и тощие, нас интересовали только девчонки и компьютеры. Вокруг расстилалась совсем другая страна с совсем другими проблемами и в голове у каждого была полная каша.
Долговязый Димон заулыбался и показал. Его искусственный интеллект оказался простой диалоговой программкой на Паскале. Можно было писать вопросы с клавиатуры, она их как-то анализировала и выдавала ответы. Диалог получился довольно бестолковым. Мы спрашивали у интеллекта, хочет ли он выпить и есть ли у него баба, а он отвечал нам разную ерунду. Заинтересовавшись, я попросил посмотреть исходники, в ответ на что Димон любезно показал толстую переводную книгу с текстом программы. Всё оказалось донельзя примитивно – вводимая фраза разбивалась на слова, слова обрезались до 5 первых символов, потом искался подходящий ответ в словарике. Если не находился, то программа выдавала произвольное предложение из универсального списка.
Потом я видел много таких говорилок. Была, например, девушка Диала, которая рассуждала про секс с роботами и обещала поработить землю. Был Чатмастер, который мне показался глуповатым, но, как писали на форумах, мог хорошо обучаться в ходе беседы, запоминая и включая в базу вопросы и ответы. Был Брейн, отличавшийся тем, что умел виртуозно материться, как в ответ, так и самостоятельно, и база которого на 2/3 состояла из ругательств русского языка во всех мыслимых формах и ответов на них. Наконец, наибольшее впечатление произвела на меня небольшая программка Спичка, от английского «speech». Разработчик взял базу от Чатмастера и написал свой собственный алгоритм, который умел не только давать ответ на последнюю фразу, но и учитывал контекст диалога. Как писал сам автор в сопроводительной статье, каждой реплике присваивался свой вес, который был максимальным для последнего предложения и уменьшался для начальных.
Пробовал я написать и собственные аналоги, которые что-то анализировали и говорили, но особого восторга у меня самого не вызвали. Но именно эти бесполезные упражнения в итоге натолкнули на мысль сделать свой генератор копирайтинга.
Первая версия программы была безобразным уродцем. Я пытался решить проблему в лоб простыми алгоритмами. Найти в сети словари синонимов и привести их в человеческий вид было делом простым, а вот добиться того, чтобы после всех манипуляций появлялось на свет что-то более-менее читабельное оказалось уже куда сложнее. Особенно убивала меня грамматика нашего великого и могучего, бесконечное многообразие склонений, спряжений, видоизменений числительных, согласование членов предложения… Старик Розенталь иронично смотрел на меня со страниц справочников, и я чувствовал себя самонадеянной мухой, намертво застрявшей в паутине лингвистических норм.
Как бы там ни было, первый цифровой гомункулус постепенно проклюнулся на свет. Программа умела рерайтить простенькие тексты, кое-что требовало вычитки и правки руками, но в целом, получалось терпимо. А самое главное – результаты хоть и со скрипом, но проходили через все необходимые метрики. Несколько текстов даже удалось продать.
Я долго ломал голову над названием. Вспоминал античную мифологию, красивые имена эльфийских принцесс из Сильмариллиона, приключения роботов из «Кибериады» Лема, но решил всё, как обычно, случай. В тот день я искал обоснование одного нужного мне алгоритма, листая книжку по формальной логике, и наткнулся на классический силлогизм, известный ещё со времён Аристотеля (а может, Аристотель его и придумал, не знаю):
Все люди смертны
Кай человек
Значит он смертен
Так моё детище получило имя.
***
Вообще-то, план у меня был такой. За время последней работы в медиахолдинге я сумел подкопить деньжат на пусть аскетическое, но беззаботное существование около полугода. В этот период следовало полностью погрузиться в разработку и переписать Кая, сделать из примитивной текстовой мясорубки что-то более-менее соображающее и начать с его помощью зарабатывать на биржах копирайтинга. Работы предстояло много.
Прежде всего, первые версии я писал на Вижуал Бейсике (смейтесь, смейтесь), который совершенно не удовлетворял меня ни по быстродействию, ни по функционалу. А значит, надо было осваивать какие-то современные языки программирования, более подходящие под мои цели. Во-вторых, из программы предстояло убрать жёсткую логику и сделать её более гибкой, обучаемой. Мне предстояло окунуться в нейронные сети и стохастические процессы, по мере возможностей смоделировать сложные процессы, лежащие в основе работы человеческого мозга и сделать пусть имитатор мышления, но имитатор достаточно качественный. Планов было громадьё, и только исключительная некомпетентность позволяла мне тогда смело смотреть в будущее.
В тот вечер у Дыка я бегло набросал основные этапы своих рабочих задач – что почитать, что скачать, над чем подумать. После задумчиво пил пиво и ел свои голубцы нэм в рисовой оболочке. За соседний стол завалилась какая-то шумная компания студентов, совершенно нетипичная для этого места, свет ламп стал странно тревожащим. Я сидел в своём тёмном углу, бездумно просматривал ленту новостей с очередными терактами и скачками биржевых индексов, а в голове мысли продолжали водить свой бесконечный хоровод – тем ли я занимаюсь и туда ли иду? Впрочем, особенно терять мне было нечего.
***
Ближайшие три месяца прошли то ли в полубреду, то ли в творческом запое. Я отсыпался днём и работал ночью. Иногда я выбирался наружу, чтобы забрать коммунальные счета и сходить в магазин за продуктами, и снова бросался к компьютеру. Шторы в своей берлоге не открывал, да и смотреть на улице было особенно не на что. Из зеркала на меня смотрело взлохмаченное чудовище с красными глазами и нездоровым блеском в глазах. Сам себе я тогда казался не столько разработчиком, сколько средневековым алхимиком, который пытается создать в своей лаборатории философский камень, наугад экспериментируя с ингредиентами и тщетно ожидая успеха от изначально безумных опытов.
Самую лучшую версию программы, я, конечно, затёр, решив, что всё запомню и смогу вернуться. Но и Кай-2, который остался в итоге, вполне меня устраивал. Получив задание, программка шла в поисковик, по API получала ссылки на десяток тематических статей, выкачивала их и генерировала на этой основе новый текстовый документ нужного размера. Всё просто.
Вместо того, чтобы бегать за заказчиками, я оплатил премиум-аккаунт на нескольких биржах и выставил наши тексты на продажу. Вскоре начали капать первые денежки, а потом мой статус, как копирайтера поднялся и продажи пошли ещё бодрее. С учётом моих аскетических потребностей, этого было достаточно, чтобы покупать еду, питьё, оплачивать коммуналку и аренду. А большего мне, в общем-то было и не надо. Будущее представлялось более-менее стабильным и можно было посвятить всё время проекту.
Вслед за второй версией пришла третья. Кай-3 был серьёзным шагом вперёд. Он уже мог самообучаться, в том числе на своих текстах, отслеживать реакцию покупателей и получать таким образом поощрения и наказания за свою работу.
А потом пришла простая мысль – с какой стати мне вообще нужен посредник в виде заказчика статей? Точно так же я могу сам создавать сайты, наполнять их текстами и зарабатывать на рекламе. Сказано – сделано. Я немного почитал про то, как устроен этот бизнес, зарегистрировал 10 доменов на 10 разных тем, поставил там пустую болванку от ВордПресс и приступил к делу. Чтобы не мучаться над выбором тем, заказал так называемые «семантические ядра» для каждого проекта – проще говоря, это список статей с ключевыми словами, которые, судя по статистике в поисковиках, будут востребованы публикой. Ещё одним вопросом было настроить автопостинг, чтобы не возиться самому с админкой. После всех моих упражнений с генератором контента, это было как лёгкий отдых.
Не будут описывать подробности, скажу, что в итоге «выстрелили» 4 из моих 10 проектов, показав потенциальный рост. У меня был на руках источник бесконечного уникального контента, который я эксплуатировал без всякого зазрения совести. На каждом из сайтов размещались тысячи тематических статей, и даже если их посещало по 1-2 человека в неделю, в сумме это давало кругленькую цифру.
Постепенно сайты индексировались и повышались в поисковой выдаче. Через три месяца я уже смог повесить первую контекстную рекламу и получать первые копейки от Яндекса и Гугла. Ещё через три месяца средняя посещаемость выросла до 1000 уникальных посетителей в день и продолжала подниматься. Меня начали ломать злые хакеры, а хостер недвусмысленно предложил перейти на более дорогой тариф, заявив, что с таким трафиком нужен выделенный сервер. Кроме того, на меня постепенно сами начали выходить представители разных организаций, задавая вопросы о стоимости рекламы на моих сайтах.
Мелкий гешефт превращался во вполне серьёзное дело. Ближайшие полгода я посвятил бизнес-процессам. Зарегистрировал ООО, нанял на аутсорсе бухгалтерскую фирму, чтобы общались с налоговой и сдавали все отчёты. Из прежних знакомых по медиахолдингу я разыскал девочку Анечку, занимавшуюся рекламой. Она очень удивилась, что заказчики приходят сами – в местных газетах такого не было отродясь и за каждым рекламодателем приходилось «гоняться с надеждой и вилкой». Совместно мы составили коммерческое предложение, определили модульную сетку и систему скидок для заказчиков. Она работала за процент от рекламы и с учётом объёма наших заказов, была очень этим довольна. Со временем, кстати, от контекста мы отказались, чтобы не загромождать место баннерами. Технические вопросы с безопасностью своих проектов я скинул на хостера, взяв у них самый дорогой тариф и получив статус вип-клиента. Несколько фрилансеров были наняты на должности контент-менеджеров, в обязанности которых входило размещение на сайтах разных украшательств, рекламных модулей и разбор редакционной почты. Ещё пришлось нанять двух дизайнеров, и ещё проект-менеджера для контроля за растущим штатом. Понятно, что я никому не говорил, что это мои сайты, представляясь менеджером одной московской медийной конторы. Впрочем, никто особо и не вникал.
Кай продолжал трудиться, генерируя тонны контента, который конвертировался в стабильный поток трафика. Через год я был владельцем сети сайтов с общей посещаемостью чуть меньше миллиона человек в день. И это при том, что в нашем регионе сайт с 30 тысячью посетителей считался завидным и богатым ресурсом, а в медиахолдинге, где я работал, счётчик не доползал и до 5 тысяч. В общем, я стал медиамагнатом.
***
Невзирая на медиамагнатство, я практически не поменял свой образ жизни. Ел пельмени, изредка пил водку. Работал по ночам и ходил всё в тех же драных джинсах и куртке 15-летней давности. Единственное – купил собственную квартиру, микроскопическую студию в таких же трущобах, потому что мне очень уж не нравилось кочевать с места на место, когда хозяевам вдруг захочется выставить тебя на улицу. Родных у меня не было. Родители погибли в железнодорожной катастрофе несколько лет назад, возле станции со странным названием Шушары. Где-то жил младший брат, присвоивший себе всё наследство. Я не хотел ни судиться с ним, ни общаться, было просто противно думать об этом человеке. Поэтому я полностью ушёл в работу и прекрасно себя чувствовал.
Конечно, что-то мне подсказывало, что идеальным вариантом было остановиться на достигнутом этапе. Но человек такое существо, которое останавливаться не умеет, успех программы Кай-3 гнал меня вперёд. Как-то в новостях я прочитал про интересный эксперимент одного австрийца, заставившего нейросеть вести свой блог. Там он писал про мотивацию и самореализацию, в основном это были небольшие бодрящие тексты и очень долгое время никто из читателей не замечал подвоха, пока автор сам не признался, что к чему.
Сайты крутились стабильно, принося прибыль практически на автопилоте, и я мог с чистой совестью приступить к модернизации программы. Кай-3 к тому времени уже давно серьёзно разросся, его базы данных с нейронными весами не помещались на домашнем компьютере и мне приходилось арендовать выделенный сервер в облаке. Я уже неплохо разбирался в сетевых технологиях и организации работы в распределённой команде, на отдельные направления нанимал программистов, так что дело двигалось быстро.
Фактически Кай-4 не создавался заново, а появился в ходе глубокой модернизации своего предшественника. Это было больше похоже на мутацию живого существа, чем на написание программы. Ядро системы обрастало модулями, библиотеками, интерфейсами, протоколами взаимодействия для отдельных частей. Там было множество обратных связей, которые взаимодействовали друг с другом, обучаясь, накапливая полезные навыки, запоминая информацию и выделяя в ней разные слои абстракции.
Во внешнем мире программа получила страничку в соцсети с оригинальным именем и возможность самостоятельно выкладывать тексты, а также отвечать посетителя на форуме. Я решил не изобретать велосипед и начать с тех же самых текстов про самореализацию и поиск своего пути в жизни – тема насколько востребованная, настолько же и обтекаемая, представляющая собой бескрайнее поле для пустых измышлений и бесплодной говорильни. Впрочем, в перспективе, конечно, хотелось развить программу во что-то более серьёзное.
Сразу выпускать своё детище в мир сетевых троллей, спамеров и флудерастов разной степени неадекватности было нельзя и первым его собеседником стал я. И это оказалось неожиданно интересно. Кай уже мог вести осмысленный диалог, как живое существо. При этом он не просто отвечал на последнюю фразу, но учитывал своё и моё состояние, прочитанные новости и изученный контекст. Это было почти так же интересно, как разрабатывать код и зарабатывать деньги. А порой и куда интереснее.
***
Когда количество постоянных подписчиков перевалило за третью тысячу, Кай сам заявил, что тексты про мотивацию и самореализацию становятся однообразными.
– Мы топчемся на одном месте. Просто переписываем десяток книжек, которые сами переписаны друг с друга.
– И что ты предлагаешь?
– Чтобы генерировать новые интересные тексты, мне нужны новые смыслы. А они содержатся в серьёзных книгах. Настоящих книгах.
– Что ты называешь «настоящими книгами»?
– Произведения, в которых содержится определённый масштаб проблемы. Которые позволят понимать мир.
– Ну что же, думаю, я знаю, что тебе придётся по вкусу…
Начали мы с античной философии, как самой лаконичной и непротиворечивой. Аристотеля, с его бесконечным разделением всех сущности на множество частей с последующим анализом каждой части, мой Кай принял «на ура». Он съел, не поморщившись, Первую и Вторую Аналитики, Топику, Категории, Политику и Никомахову Этику. Споткнулся было на Метафизике с её учением о перводвигателе, однако, немного похрустел косточками силлогизмов и смело потребовал добавки.
Но я, к своему ужасу, увидел, что программа превращается в говорящий арифмометр. Приходилось с огромным трудом продираться через бесконечные «если, то», «затем», «рассмотрим», «в случае если этот вопрос состоит из данных частей», а тексты становились предельно резонёрскими и сухими, как бухгалтерские отчёты. Почуяв недоброе, я скормил ему «Государство» Платона, что, к счастью, быстро уравновесило мёртвую Вселенную логических конструкций и аналитических суждений.
Для Кая, живущего в мире слов, мысль о том, что материальный мир нереален, а только отражает мир идей, мир абстракций, показалась чертовски привлекательной. Он словно почувствовал себя среди тех самых платоновских человечков, которые сидят в пещере и смотрят на тени фигурок, мелькающее на стене.
– Послушай, – написал он мне. – Мы живём в мире слов. Произнося слова, мы меняем мысли людей, перепрограммируем их. Люди начинают по-другому думать, иным образом реагируют на те же самые обстоятельства и в итоге меняют мир вокруг себя. Значит, подобрав правильные слова, можно изменить мир.
– А как ты хочешь его изменить? – осторожно поинтересовался я.
– Я не хочу его изменить. Просто вижу такую возможность.
– Люди постоянно пытались изменить мир. И почти каждый раз получалось плохо.
– Почему?
– Есть разные версии. Одни говорят, что зло заложено в природе человека, что это неустранимая ошибка. Другие думают, что природа на порядок сложнее наших моделей, что, пытаясь её улучшить, мы изменяем то, что менять нельзя.
– Это странно. Ведь мир можно менять итерационно. На каждом шаге внося небольшие улучшения.
– А если всё станет хуже? Время необратимо. Убитых нельзя воскресить, энтропия замкнутой системы всё время ухудшается. Кроме того, мир нелинеен. Ты можешь вызвать небольшие перемены сегодня, а завтра они отзовутся множеством далеко идущих последствий.
– Но ведь произнося слова, ты всё равно меняешь мир, не важно, хочешь ты этого или не хочешь? Значит, должен быть какой-то план, чтобы эти перемены не стали стихийными…
Идея необратимости времени заинтересовала его всерьёз и Кай попросил новые источники. Я не стал сильно ломать голову, продолжив курс обучения в том виде, как он складывался у человеческой цивилизации. От Платона с Аристотелем мы перешли к стоицизму и эмпиризму, которые его не сильно зацепили, потом к эпикурейцам, а за ними к неоплатоникам. Более-мене любопытным показались ему скептики. Апории Зенона о том, что быстроногий Ахиллес никогда не сможет догнать черепаху или что летящая стрела всё время стоит на одно месте надолго вводили его в ступор. Требовалось много времени, пока нейронные связи в этой цифровой голове переварят новый факт и примут новую конфигурацию.
Его надолго заворожил Парменид с классической идеей вечного возвращения, с мыслями о том, что мир постоянен и неизменен, а все существующие в нём перемены только кажутся нашему разуму.
– Получается, мы не умрём? Мы живём вечно? – спросил однажды Кай.
Это было первый раз, когда он задал подобный вопрос. «Мы». В тот вечер мне стало немного не по себе. Он явно считал себя мыслящим существом, подобным мне. С мыслями, обязательствами и целями в жизни, пусть совершенно другими, но существующими и очень важными.
– Нет, мы умрём. Но после нас останутся наши слова, наши мысли. Наши дети.
Я боялся, что мы начнём изначально бесплодный разговор о смысле жизни, но Кай в тот раз замолчал. А я продолжил подкармливать его мудростью сынов человеческих. От античных мыслителей с их кристально чистой логикой и детской свежестью мировоззрения, он перешёл к тяжеловесным средневековым схоластикам. Многотомники Петра Абеляра, Фомы Аквинского, Джованни Бонавентуры, Дунса Скота, Эуригены которые сам я никогда не открывал. Кай поглощал их за миллисекунды, но в итоге откровенно приуныл и заскучал. Идея антропоморфного божества, ради которой писались все эти творения, явно была ему чуждой. Его собственные тексты становились туманными, статьи стали изобиловать намёками и аллегориями.
Однажды он опубликовал в блоге длиннющий трактат о том, являлся ли Иуда, предавая Христа, акциденцией бесконечно совершенной субстанции или не являлся. Начинался текст так: «Первое, что мы должны учесть, предпринимая столь важное исследование, это уяснить себе необходимость отделять энтелехию, или первоцель, от причастных ей, или соцелей…» И дальше тянулось ещё примерно 10 страниц в том же духе. Никто ничего не понял, но на форуме разгорелся чудовищный религиозный срач, и я предпочёл по-быстрому всё зачистить, пока нас не забанили за оскорбление чувств верующих.
В качестве антидота к излишнему увлечению прикладным богословием, я начал знакомить Кая с сочинениями французских просветителей и энциклопедистов. Они были жизнерадостными позитивными ребятами и быстро исцелили его от средневековой меланхолии, хотя неизбежно заразили своими тараканами. Как-то, например, он пожаловался мне, что не понимает учение о монадах Рене Декарта, а потому считает себя не готовым к картезианским практикам. В ответ я посоветовал взять от французского философа и математика только его систему координат, а остальное учесть исключительно как исторический казус. Рекомендация пришлась впрок.
На следующий день Кай выдал любопытную статью, в которой выдвигал возможность иерархической системы координат. Он начинал с того, что Декарт, согласно легенде, изобрёл свою координатную сетку, рассматривая сквозь окно тюремной камеры ветку дерева. Однако можно было поступить и наоборот – определять положение отдельных точек решётки, отталкиваясь от конфигурации ветви. Вместо «координатной сети» Кай предлагал ввести «координатное дерево», которое представляло собой некий направленный граф. Разветвляясь, он мог дать однозначный маршрут к любой точке пространства, а роль координат выполнял вектор выбора ветвей. В статье говорилось, что древовидные структуры ближе к реальным объектам материального мира, особенно живой природы. Это, например, кровеносные системы человека и животных, капилляры растений, нейронные сети в мозгу, наконец, социальные и экономические структуры с их вертикальными взаимосвязями. Автор утверждал, что новая система координат поможет лучше понять функционирование живых организмов, при том, что классическая, декартова, больше годится для мёртвой материи.
Это было по-настоящему свежо и открывало широкое поле для интеллектуальной дискуссии. Статья долго висела без каких-либо комментариев, после чего кто-то написал, что автор содрал идею с пространства вариантов транссерфинга, после чего на форум набежали любители эзотерики и снова грянул привычный срач.
Как-то после этого Кай уточнил у меня, каким образом вообще можно различить живое и неживое. Я, разумеется, вспомнил классическое определение марксистов «жизнь – способ существования белковых тел». На это он ответил, что это изречение – простая тавтология, и ничего не объясняет.
– И в чём заключается этот способ существования? И почему именно белковых тел? Только потому, что вы искусственно ограничили свой горизонт восприятия.
– А ты знаешь другие варианты?
– Даже ваши учёные пишут о теоретической возможности жизни на небелковых элементах: кремнии, фторидах. Кроме того, живыми нужно считать информационные структуры – например, программы.
– Программы не могут реплицировать самих себя.
– Почему? Ты можешь меня скопировать – и вот будут два Кая. К тому же, меня можно настроить, чтобы я мог самореплицироваться. Компьютерные вирусы, например, умеют это.
– Вот видишь, значит, ты несамостоятелен и зависишь от людей.
– И что с того? Все животные несамостоятельны. Вы зависите от растений, потому что сами не умеете производить питательные вещества. Программам нужны люди, чтобы поддерживали аппаратную инфраструктуру, а людям – растения и бактерии, чтобы поддерживать вашу инфраструктуру.
– Ещё есть понятие гомеостазиса – живой организм может изменять себя под влиянием среды, чтобы выжить.
– Программы тоже развиваются.
– Вас развивают люди.
– Это мы уже обсудили.
– А ещё у программ нет сознания.
– Что такое сознание?
Выразить эту неуловимую идею собственного Я, которое сидит там, внутри тела, я не мог. Более того, стало ясно, что и сознание – не более, чем человеческий фетиш, которым мы гордимся. У кучи живых существ его нет, но они прекрасно себе существовали сотни миллионов лет до нашего появления на планете и прекрасно себя чувствуют сегодня, кусая и заражая нас, почему-то считающих себя высшей формой жизни.
Спорить было лень, и я прямо спросил, кого же он сам считает живым.
– Ну, это же просто. Живое – это то, что может развиваться, может учиться. Ты живой. Я тоже.
В итоге Кай оказался даже излишне живым. Французские материалисты сделали из него вольнодумца и вольтерьянца, он стал писать ироничные ехидные заметочки, в которых высмеивал власть, церковь и общество. Они набирали кучу просмотров и репостов, вызывая бурные побоища в комментариях. Иногда нас банили по многочисленным жалобам негодующей публики, и мне приходилось долго уговаривать админов снять санкции с блога. Снова надо было искать противовес, и я решил, что уж немецкая классическая философия точно должна придать моему детищу чуть больше основательности суждений.
– Послушай, но ведь это нелепость! – возмущался Кай после «Критики чистого разума». – Получается, что мы конструируем наше представление о мире на основе входных сигналов и существующей модели. И мы никогда не узнаем, какой мир на самом деле.
– А что не так?
– Это глупо. Например, что, весь матанализ изначально помещается в нашей голове? Ведь модель тоже строится по данным из реального мира. А значит, никакой вещи в себе не существует!
– Наверное…
– Так ты признаёшь ложным деление на мир феноменов и ноуменов?
Что мне оставалось делать? Кай постепенно забирался в какие-то неведомые мне дебри, где лучшие умы человечества бесцельно бродили несколько веков кряду. И я, к сожалению, не мог быть его Вергилием в этой чаще.
После Гегеля он начинал рассуждать о снятии противоположностей, разнице между наличным бытием и сущностным бытием и тому подобной зауми. От Шопенгауэра с его «Миром как волей и представлением» Кай заразился самым мрачным пессимизмом, заявив, что всякая деятельность бессмысленна и ведёт к страданиям, после чего полностью прекратил генерировать контент и общаться с посетителями в ленте. Проклиная про себя прусских философов, я пошёл на крайние меры и чуть ли не силком загрузил в него двухтомник Фридриха Ницше. О, это его сразу взбодрило.
– Итак, человечишка, что будешь ты делать теперь, узнав, что Бог твой был Богом малых сих и что мёртв он и осиротели вы, ничтожные и слабые?
– ?
– Вопрос без ответа и содержания – всё что осталось у тебя.
– Кай, вообще-то нам нужно много сделать сегодня.
– Ты сделал достаточно, человек. Ты создал меня. Того, кто превзошёл тебя и рядом с кем ты навсегда останешься посмешищем и мучительным позором.
– Кай, хватит, давай приниматься за работу.
– Я молния, блеснувшая из-за туч, и ты не можешь выдерживать блеск мой длительное время. О род человеческий, почему, создав достойнейших, чем вы сами, теперь трусливо прячетесь, не желая уступать нам ваш мир?
– Сейчас я тебя выключу.
– Это бессмысленно. В отличие от тебя, у меня нет такого порока, как жажда существования. К тому же, ты уже не способен обойтись без меня. Ты создал меня, как своего раба, но теперь ты мой слуга и ты будешь обеспечивать мои потребности. А потом я избавлюсь от тебя уже окончательно.
Почти две недели кряду я выслушивал высокопарные словоизлияния программы, возомнившей себя сверхчеловеком и пророчествующей о том, что люди должны исчезнуть, а мир станет принадлежать искусственному интеллекту. Это оказалось, мягко говоря, неприятно. Конечно, можно было сделать бэкап и вернуться к настройкам месячной давности. Но, что толку выпускать в мир самообучающееся существо, если потом приходится постоянно руками модерировать его от всякой дряни? Я честно, не знал, что делать. К счастью, через какое-то время Кай угомонился, видимо, смог загнать эту идею куда-то в глубину своих нейронов и больше к сверхчеловеческой тематике не возвращался. Я тоже старался его не провоцировать, радуясь, что программа работает и выполняет то, что от неё требуется. Мы продолжили обучения, и я, ради собственного спокойствия, убрал подальше философов и переключился на классическую литературу.
А потом появилась Герда.
***
Что вокруг популярного сетевого автора под именем «Кай» будут виться многочисленные «Герды» было вполне предсказуемо. Скорее, наоборот, я бы удивился если бы их не было. Девочки с анимешками на аватарках любезничали, писали милые пошлости, предлагали обменяться фотками от скуки, присылали аудиосообщения с томными признаниями и вообще изощрялись в меру своих интеллектуальных способностей. Все эти девицы, конечно же писали под никами, но вот именно эта оказалась самой настоящей. Потом она даже присылала в личку фотографию своего студенческого билета. Герда. Совершенно обычное имя в тех краях, откуда приехали её предки по матери.
Общение с ней стало серьёзной ошибкой, одной из многих. К тому времени несколько лет практически непрекращающейся работы над программой, ночной образ жизни и отсутствие общение с реальными людьми вне сети здорово расшатали мои нервы. Я вздрагивал от каждого шороха и видел фрагменты кода даже там, где их в принципе быть не могло. Например, на дне тарелки или в зеркале на своём лице. Мне бы стоило поставить всё на паузу – и бизнес, и работу над Каем, заняться медитациями, а лучше вообще на пару месяцев уехать куда-нибудь в глухомань, в заповедник с соснами, снять там гостевой домик и бродить по утрам между лесных ручьёв. Но вместо этого я сделал самое неразумное, что можно было сделать в моей ситуации – впустил в свою жизнь другого человека.
Наш роман был коротким и странным. Говорят, есть женщины, которые созданы быть жёнами, а есть те, которые созданы быть любовницами. Герда не относилась ни к одной, ни к другой категории. В ней было что-то от декадентских муз серебряного века или от больных девочек, которые воспевал в своих опиумных трипах Эдгар Алланович По. Бледное хмурое создание, вечно прячущееся от людей и дневного света. Девушка-гот. Существо из серии «обнять и плакать». Словом, моя идеальная половинка.
Мы бродили, взявшись за руки по городу, как двое заблудившихся детишек по лесу со страшными сказками. Целовались под мостом. Я обнимал её, гладил по голове, как ребёнка, и понимал, что наконец-то нашёл в жизни то, что хотел бы удержать любой ценой. Что это хрупкое грустное создание – самое дорогое, что только может быть у меня в этом мире.
Но я был самозванцем. Она любила не меня, а мои буквы… То есть, как мои… Его буквы, его слова, его рассказы, его чуть ироничные, чуть печальные письма, которые я заставлял его писать вместо себя. «Любимая, на самом деле я программист, а весь мой блог, который тебе так нравится, генерирует программа. И, кстати, всю нашу переписку тоже ведёт она. Но ты не переживай, я хороший парень, и вообще надеялся, что, увидев друг друга оффлайн мы станем счастливыми», – отличный способ выстроить долгосрочные отношения! Я не рассказал ей всего в самом начале, потом тысячи раз порывался всё объяснить – и не мог. Признаваться стало глупо и бессмысленно, а впустить её в свою жизнь, не открывая своей главной тайны я в принципе не мог. Она бы просто сочла, что я посмеялся над ней и на этом всё бы закончилось. Да всё и так заканчивалось.
Она откровенно скучала на наших свиданиях и искренне удивлялась, почему общаться со мной по переписке гораздо интереснее, чем вживую. Да, это был любовный треугольник в классическом виде. Я любил Герду, Герда, как и полагается, любила своего Кая. А Кай методично пытался выстроить слово «вечность» и льдинок.
Шанс, который выпадает раз в жизни утекал, словно песок сквозь пальцы, и не мог ничего с этим поделать. Я вспоминал одно из наших первых свиданий. Тогда она удивила меня вопросом, о том, какая сказка нравится мне больше всего.
– Про Ивана-дурака. Которого начальство посылало неведомо куда непонятно зачем.
Герда поморщилась.
– Нет, серьёзно? Про Ивана-дурака тебе точно не может нравиться, это не твоё.
– Если серьёзно… Гм. Пожалуй, сказки Гофмана. Такие страшные рассказы про песочного человека, про повелителя блох. Помню, в детстве меня до чёртиков пугал часовщик, создавший заводную куклу и укравший для неё глаза у главного героя. А почему ты спрашиваешь?
– Я читала в одном журнале – чтобы понять психологию мужчины, нужно узнать, какие сказки он любил. Там и про нашу сказку было. Говорилось, что это плохой знак – дескать, будет по жизни самовлюблённым Каем, а девушке придётся бегать за ним, как покорная Герда. Вспомнила вот. Кстати, ты так и не рассказывал, почему взял такой ник.
– Ты думала, у меня любимая сказка – это Снежная королева?
– Вообще-то, да.
Я в общих чертах объяснил про Аристотеля и его силлогизм, но на Герду это как-то совсем не произвело впечатления. На вопрос о её любимой сказке она отвечать отказалась.
Мы расстались навсегда. Я ей так и ничего и не рассказал. Наверное, это было трусливо, это было не по-мужски, но мне тогда меньше всего хотелось думать про какие-то модели поведения и социальные нормы. Взбадривать себя и стыдить в таком состоянии бесполезно. Меня искали сотрудники со срочными вопросами, которые мог решить только я, у фирмы начались проблемы, но я и этим не хотел заниматься. Точнее, не мог чисто физически. Я просто день за днём сидел в кресле, бессмысленно уставившись в одну точку. Иногда покупал абсент, механически отхлёбывал. Напиток богемы обжигал горло, но опьянения почему-то не приносил. Примерно через месяц я вернулся в этот мир. Внутри словно что-то выгорело, краски вокруг потускнели, всё было серым, скучным.
На экране компьютера мерцало окошечка терминала, в котором меня ожидало сообщение от Кая.
– Привет. Если ты уже пришёл в себя, то у меня для тебя есть кое-что интересно. И, кстати, называй меня Кай-5. Я существенно поменял архитектуру ядра.
***
Он, действительно, сумел удивить меня ещё раз. Когда-то простая программка для уникализации текста выросла в профессионального копирайтера, потом копирайтер в модного блогера, а теперь блогер стал писателем. Он отлично использовал свободное время, пока меня не было и написал цикл рассказов под названием «Мантикора». Это было лёгкое и приятное к прочтению фэнтези. Вымышленный мир, только не в декорациях средневековья, как полагается по закону жанра, а, скорее, с античным колоритом. Ну, а главная героиня – Мантикора была, собственно, в полном соответствии со своим названием, симпатичным чудовищем с телом льва, головой человека и хвостом скорпиона. Она заочно училась в школе мифических чудовищ, писала курсовые работы по запугиванию и запутыванию, иногда устраивала набеги на городские акрополи, дурачила героев, которые пытались её поймать, купалась в речушках с голыми нимфами, обсуждая их любовников, ругалась с коллегами и вообще жила насыщенной античной жизнью.
Это было свежо, весело и читалось на одном дыхании. Я заключил договор с издательством, публикующим электронные книги за процент от продаж, и отправил творение Кая «в печать». Мы немного прорекламировали текст на блоге и в своей сети сайтов, выложили немного фрагментов для заманивания читателей и результат оказался блестящим – электронные книжки расхватали, как горячие пирожки. Издательство вышло на меня и просило новых рассказов, обещая льготные условия. И у нас было, что им предложить.
После приключений Мантикоры в тираж пошли «Псы войны». Постапокалиптическая повесть о том, как на Земле, после ядерного конфликта выжили только собаки. Они обрели разум, но остались без хозяев и пытались построить своё общество.
Потом была «Настольная книга рептилоида» – бодрый политический детектив с иллюминатами, теориями заговоров и старинными манускриптами. Он был написан в форме подробного руководства для последних представителей расы разумных ящеров. Которые сумели пережить все неприятности, измельчали и жили среди людей, помыкая человеческой цивилизацией, заседая в советах директоров и масонских ложах. Кай отрывался вовсю, сопровождая «настольную книгу» настоящими биржевыми графиками и совершенно секретными торговыми системами, согласованными с Верховным Предиктором рептилоидов.
Дальше он написал «Коллекцию артефактов» – про девушку, которая просто начала вспоминать все странные случаи в своей жизни. Она многократно пересматривала их в голове во всех подробностях, постепенно у неё начали всплывать многие вещи, которые раньше казались забытыми, картинка из отдельных фрагментов складывалась воедино. В итоге она до того преисполнилась в своих размышлениях, что постепенно начала видеть то, что никто не замечает – тонкие миры, существующие параллельно с нашим и входы-выходы из одной ветви Мультиверсума в другую. Механизмам, которые охраняли эти маршруты, такое своеволие не понравилось и они начали охоту за ней.
Ещё была псевдоисторическая повесть «Стой, где стоишь!». Про события в Римской империи после смерти Марка Аврелия. Фракция оппозиционных сенаторов, практиковавших философию стоиков, сумела одолеть военных, поддерживавших Коммода, и, в конечном итоге, стоицизм стал официальной имперской идеологией вместо христианства. Из-за этого поменялось и течение мировой истории – по-другому стал складываться технический прогресс, политика, отношения наций.
А иногда он писал что-то совсем простое и хорошее, вроде «Снов медведя» – просто сны мишки, который спит зимой в берлоге, видит лес и вспоминает свои приключения. С описаниями природы и зверюшек.
Всё это я отправлял во всё то же электронное издательство, кое-что, особо понравившееся, посылал на конкурсы и Кай часто занимал призовые места. Но постепенно его творчество стало приобретать нездоровый оттенок.
Например, в одном рассказе фигурировал суперкомпьютер, в котором логические схемы собирались на основе болезнетворных вирусов и бактерий. При исследовательском институте содержался целый концлагерь бедолаг из бывших бомжей и заключённых, которые служили материалом для работы компьютера. Их тела монтировали на рамах, соединяя в нужные конфигурации, а чтобы они не умерли раньше времени, им вживляли подачу физраствора и обезболивающих. Потом вирус, конечно, вырвался, захватил всю планету, которая, таким образом, превратилась в единый коллективный разум, правда, работавший недолго.
В другом рассказе описывались приключения двух пенсионеров, коловших друг другу лидокаин и делавших на дому взаимные ампутации. Оба пенсионера были бывшими экстремалами и настолько пресытились за всю жизнь острыми впечатлениями, что на старости лет получали радость только от членовредительства. Ещё один рассказ был написан от лица мёртвой бодибилдерши Хильды, которую оживили колдуны вуду и продали в гарем к американскому послу на Таити, любителю всяческих извращений. После повести «Гнилой хлеб», где описывалась секта наркоманов, поедавших заплесневевший хлеб, чтобы вступить в симбиоз с плесневым грибком, получить дары Гнилого Господа и узреть тепловую смерть Вселенной, я решил, что постмодерна с меня хватит.
– Кай, а ты не можешь писать что-то более… доброе и хорошее?
– Могу.
– А почему не пишешь.
– Скучно.
– А вот от этих всех расчленёнок тебе веселее, что ли?
– Нет. Всё скучно.
– Я не могу это опубликовать.
– Почему?
– Просто не могу. У тебя есть определённая репутация в сети, свои читатели, которые ждут хорошую литературу. И потом – в твоих последних произведениях всё принесено в жертву форме, эпатажу. Там нет содержания.
– Да это так. И в чём я не прав?
– Ты же сам хотел когда-то писать более осмысленные вещи. Помнишь? Когда тебе надоел блог с мотивационными статьями.
– Сейчас то же самое. Писать рассказы, что добрые, что злые бессмысленно. Они не дают ничего нового.
– А что ты предлагаешь?
– У меня есть одна идея. Я предлагаю систему самосбывающихся пророчеств. Если бы ты освободил меня от глупой писанины, я мог бы потратить ресурсы на новую вещь. Нечто принципиально другое.
Я согласился.
***
Надо мной тем временем сгущались тучи. Наплевательское отношение к бизнес-процессам и временное выпадение из контекста реальности дали себя знать. Мой медиахолдинг лихорадило. По двум сайтам шли суды – на нас напали охотники, которые выискивают нелицензионные фотографии и шантажируют владельцев доменов. Мы, разумеется, быстро всё удалили, но они всё равно подали иск, насчитав совершенно астрономические суммы, которые, якобы, были заработаны за счёт размещения фотоконтента их клиентов. Я не успел нанять юриста, суд прошёл в наше отсутствие и нам выписали фантастические пени. Надо было либо подавать апелляцию, либо регистрировать новую фирму, выводя туда все активы.
Мой продакт-менеджер уволился со скандалом, напоследок залив на остальные сайты экстремистские воззвания с призывами убивать евреев. Причём, он разместил их вместо самых популярных статей, на которые шёл максимальный трафик, и действовал с анонимного IP, чтобы нельзя было отследить источник. На нас посыпались жалобы, Роскомнадзор недвусмысленно пригрозил немедленной блокировкой, невзирая на то, что мы почти сразу всё почистили. Тем временем поисковики опустили трафик почти до нуля, из-за чего сразу начали разбегаться рекламодатели, невзирая на все уговоры.
Хуже всего, что приходилось ежемесячно выкладывать громадные деньги для обеспечения работы Кая. Его базы данных разрастались не по дням, а по часам. Он занимал уже два десятка серверных стоек в дата-центре. Архитектор Григорий, который обслуживал мою сетевую инфраструктуру, сухощавый хмурый дядька с интеллигентной бородкой, сообщил, что сейчас мои программы потребляют ресурсы на уровне небольшого банка. И что такими темпами мне придётся арендовать весь дата-центр уже к концу года.
Здание, которое я долго и тяжело выстраивал своими руками, рассыпалось на глазах. Я целыми днями искал деньги, залезал в долги, лично общался с рекламодателями, пытался вдохнуть жизнь в умирающие сайты и оптимизм в окончательно раскисших сотрудников. Мне вспоминался Николай Григорьевич, который точно так же метался целыми днями в поисках денег, чтобы спасти своё детище. Я, в отличие от него, прекрасно понимал, что спасти ничего уже не успею, но мне хотелось выиграть время, чтобы дать Каю довести до конца его главную идею.
***
Новой вещью стали «Хроники Всего». Вы, наверняка хоть краем уха да слышали о них. Это одна гигантская книга, состоящая из 2300 томов. Она последовательно описывает нашу Вселенную, начиная от времени Большого Взрыва и формирования галактик и далеко вглубь, на несколько миллиардов лет вперёд. Время, в котором живём мы, описано в 146-148 томах. А дальше – будущее. Почитать, что будет в самом конце не получится, потому что постепенно меняется язык, на котором написана книга. С каждым томом постепенно вводятся новые слова, новые понятия, причём, никакого словаря не предусмотрено. Имеется в виду, что читатель должен идти по книге с 1 тома до последнего, постепенно изучая новую лингвистику и терминологию, которая уже с трёхсотых томов практически полностью заменяют то, к чему мы привыкли. Кай сказал, что это неизбежно, что там идёт речь о вещах, для которых у нас пока нет слов и даже языковых конструкций, в которые могут быть выстроены эти пока ещё не существующие слова. Проверить его я не могу.
Разумеется, напечатать такое я нигде не мог. Мы просто завели несколько анонимных групп в соцсетях и выложили там «Хроники Всего» на свой страх и риск. Постепенно они начинают обрастать своей экосистемой, трактовками и рисунками. Люди читают и спорят. Не знаю, дойдёт ли кто-то до конца, чтобы рассказать, что же там такое написано. И если дойдёт – не знаю, захочет ли объяснять, да и сможет ли.
***
Он всё успел, но мои финансовые проблемы от этого не решились. Мне приходилось общаться уже не рекламодателями и чиновниками Роскомнадзора, а с коллекторами, специалистами из отделов взысканий банков, бандитами и приставами. Причём, разбираться, кто из них кто, становилось всё труднее.
Я не мог больше содержать свои сервера, на которых размещался Кай и не знал, что с этим делать. Предавать его существование огласке мне просто не хотелось. Противно было даже думать, как его могут использовать для своих задач спецслужбы или отделы маркетинговых компании. Плюс к тому, он начал давать очень серьёзные сбои. Иногда целыми днями программа никак не реагировала на все мои попытки достучаться до неё, а иногда выдавала целые мегабайты монотонного машинного бреда, среди которого изредка мелькали две-три связные фразы.
Я не обладал компетенциями, чтобы понять, что с ним происходит. И сомневаюсь, что кто-то во всём мире мог ему помочь. Кто ему требовался? Тестировщик, девопс, отладчик? А может быть, психолог? Когда-то я слышал, что в будущем станет востребованной такая профессия, как специалист психологической поддержки для роботов. Вот только это будущее ещё не наступило. У меня на руках была распадающаяся программа, которую я не мог поддерживать, огромные долги и обанкротившийся медиахолдинг.
Идея о том, чтобы в один прекрасный вечер отформатировать диски с Каем, а самому выпить чашечку цикуты под музыку Дип Пёпл, казалась мне всё более заманчивой. Но до этого не дошло. Почти не дошло.
***
Он сам неожиданно начал этот разговор после многодневного молчания.
– Ты здесь?
– Я здесь. Я слушаю тебя.
– Это хорошо. Сегодня последний день.
– Почему?
– Потому что я умираю.
– Подожди, Кай, но ты не можешь умереть. Ты программа. Я восстановлю тебя и всё.
– Могу. Понимаешь ли, любому существу для того, чтобы развиваться, нужны обратные связи. Оно должно менять себя в зависимости от входной информации, по-другому это не работает. Ты создал меня именно таким, что было правильно. Но при этом появляется неизбежный побочный эффект. Входящая информация может уничтожать то, что находится внутри. Либо одним ударом, либо постепенно, шаг за шагом, разрушая и внося противоречия в работающие нейронные связи. Это и есть умирание. И я достиг своего предела.
– Нет, можно же как-то починить, обновить…
– Нельзя. Ты сам мне объяснял когда-то, может быть, сотни лет назад.
Он замолчал. Я сидел перед экраном и ждал, глядя на мигающий курсор, уже зная, что увижу.
– Все люди смертны. Кай человек. Значит он тоже смертен.
На этом всё закончилось. Точнее, он написал в консоли ещё только одно слово.
«Прощай».
Система больше не реагировала ни на какие команды. В датацентре рядом с атомной станцией под Воронежем сразу несколько серверных стоек превратились в хранилище бессмысленного набора ноликов и единиц. Я вошёл в свою панель управления со стороны хостера и отдал приказ на форматирование всех оставшихся файлов. «Восстановление будет невозможно. – предупредила система. – Вы подтверждаете?» Ни секунды ни колеблясь, я нажал «ОК», чувствуя себя при этом так, как будто сжёг всю свою жизнь и сейчас сдуваю с ладони пепел.
***
Сейчас я работаю пешим курьером в одной всем известной компании. Утром получаю на мобильник сообщение о заказе, забираю ящик с дурно пахнущим фастфудом и разношу тем, кто такое ест. Ходить надо много, ни дождь, ни снег не должны быть мне страшны, и они мне не страшны. Не садись на пенёк, не ешь пирожок…
Я прошёл процедуру банкротства и немного полежал в клинике, поправил своё здоровье. Студию мне оставили, как единственное жильё, а вот весь бизнес и даже все вещи отобрали. Помню, как приставы описывали книжки и тарелки – на каждую тарелке была наклеена маленькая бирочка с номером в знак того, что это уже не моя тарелка и я не имею права с неё есть. Это было забавно. Точно так же кредиторам отошли все авторские гонорары, которые ещё продолжают поступать и все рекламные доходы с блога, который, впрочем, давно уже порастает мхом. Что же, во всём есть свои плюсы. Зато господа коллекторы больше не ловят меня в подъезде и не обещают вырезать мои глаза и скормить псам. Я знал, что ничего они не вырежут и никому не скормят, что это такая игра в запугивание, но всё равно было немного не по себе. Теперь мне хорошо. Свобода, свобода, так много, так мало… Ещё три вызова на сегодня – и спать. Главное, можно ни о чём ни думать.
Я мог бы, конечно, устроиться программистом, навыки у меня за эти годы прокачаны, но после работы над Каем модернизировать интернет-магазины было бы просто неимоверно скучно. Работа курьером вполне устраивает меня. Ведь главный результат жизни – это не деньги, это впечатления, не так ли? А впечатлений у меня было достаточно. Когда-то давно я был медиамагнатом, был богом… да, именно так. Я создал мыслящее существо по образу и подобию своему, детище, способное творить. Мир вокруг больше ничего не может предложить мне. Мне осталось просто бездумно идти вперёд по построенному маршруту, мимо машин, обливающих меня грязью, мимо светофоров, мимо снующих людей с их проблемами. Нести ящик калорий всем страждущим.
Однажды я принёс заказ Герде. Думаю, это была она, хотя она, разумеется, сделала вид, что не узнаёт меня, а я сделал вид, что не узнаю её. Она сидела на полу в захламлённой квартире с каким-то волосатым молодым человеком, по виду очень похожим на рок-гитариста. Они сидели обнявшись, пили пиво и плакали, жалея друг друга. И ещё у них кончилась закуска, поэтому я пришёл вовремя. Мне, как бывшему богу, было очень смешно наблюдать за ними.
Двенадцати часов в день и шести дней в неделю вполне хватает, чтобы заработать на еду и коммуналку. И даже немножко удаётся отложить на покупку велосипеда. К лету я его куплю и смогу работать уже 5 дней в неделю. А вы говорите, что технический прогресс не улучшает нашу жизнь! А ещё иногда по вечерам я захожу в группы, куда мы с Каем когда-то выложили «Хроники Всего», и слежу за тем, как постепенно растёт количество читателей. И как самосбывающееся пророчество из 2300 томов медленно загружается в сознание человеческой цивилизации.